В чемодане лежит отрез серого сукна на костюм, рубашка, ручные часы и что-то серебряное, блестящее, сразу привлекшее внимание мальчика. И вот уже в его руках сверкает и блестит изогнутый клинок арабского ножа с чеканной рукояткой. Он не может оторвать от подарка горящих глаз, и слепой знает это. Он поясняет, что такие ножи применяются на охоте и в бою.

— Я нашел этот нож в одной деревне, снял его с пояса убитого вьетнамца.

— Вьетнамца? А кто такой вьетнамец? — спрашивает мальчик.

— Вьетнамец? — Слепой солдат трясет головой. — Одного вьетнамца на свете не существует. Их всегда много — десятки, тысячи. Это красные, они упорны, выносливы, и они ненавидят нас.

И он начал рассказывать. Голос ого становился все увереннее, он, видимо, знал, что может произвести впечатление. Женщина вспоминала, что однажды она слышала уже подобные рассказы. Да-да, это было пятнадцать лет назад… Он много изъездил, многое повидал. Он был в горах, о которых она даже понятия не имеет. Он умелый рассказчик. Она словно воочию видит перед собой дома, реки, горы, ущелья.

— Во Вьетнаме, — продолжал рассказывать слепой, — встречаются папоротники с двухэтажный дом, а камыши — в пять метров высотой. Насекомые визжат так пронзительно, как пила стонет. А пиявки бросаются прямо на людей. В джунглях надо быть всегда настороже; от неумолчного рычания зверей пробирает дрожь…

Мальчик слушал, затаив дыхание. Перед ним открывался новый мир, полный чудес. Как все интересно! Он не спускал глаз с отца. Мать заметила это, она увидела жадный блеск в глазах сына и поняла, какие мысли и желания вспыхнули вдруг в мальчишеской голове, за бледным лбом. Но, увы, она слишком хорошо на собственном опыте познала, что такое война. Надо во что бы то ни стало отвлечь мальчика от этих манящих картин.

Не придумав ничего лучшего, она зовет сына и отца к столу. Немного риса и жаркого еще стоит на плите. Она просит извинения, что осталось всего полбутылки вина. Пододвигает стул к столу, и слепой садится, берет в руки нож и вилку.

— Ах, рис, — оживляется он. — Помнится, в пятьдесят первом в дельте реки Сонг-Ка мы с землей сровняли рисовые поля. Крестьяне, видите ли, несмотря на строжайший запрет, мешками таскали красным рис. Пришлось их наказать, вот мы и проехались танками по полям. В два счета рисовых полей по всей дельте как не бывало.

— Не стало больше полей? — спрашивает потрясенный мальчик.

— Такова тактика ведения войны, — поясняет отец и наклоняется над тарелкой. Ест он с жадностью и не замечает, что слишком далеко зашел в своем бахвальстве. — Существует немало способов ослабить врага, — продолжает он. — На войне не приходится быть разборчивым.