Люди на острове тоже сменились. Новая команда орнитологов состоит из двух женщин – Шивей Ванг и Кэтрин Тредик – и широкоплечего, кудрявого Брендона Кортота. Брендон здесь уже несколько месяцев, у Шивей есть опыт работы в полевых условиях, а Кэтрин можно было бы счесть за новичка, если бы не отменный загар. Поскольку у черепах начался сезон размножения, на остров прибыли изучающие их специалисты. Но днем никого из них не встретишь: поскольку черепахи откладывают яйца по ночам, биологи появляются только после заката, будто загадочные ночные создания, крабы-привидения, которые навещают пляжи под покровом темноты.

Через несколько дней к нам приедут два специалиста по акулам. Грег Маршалл, кинопродюсер из National Geographic Channel, со своей командой ждет их, чтобы начать работу. А прямо сейчас я сижу на берегу и наблюдаю за одним из самых выдающихся фотографов-натуралистов, японцем Мицуаки Иваго, и его ассистентами. Иваго, о котором весь мир узнал после выхода его книги «Серенгети», с таким самообладанием ждет появления тюленя-монаха, что на голове у него устроилась темная крачка. Присутствие на острове Иваго и команды National Geographic Channel подчеркивает неоспоримое значение этого пятачка суши для гораздо большей аудитории людей и тот факт, что охрана его обитателей – дело не отдельных энтузиастов, а всего общества.

Мы должны дарить надежду, и главный способ продемонстрировать оптимизм – наша работа. Это место во многом напоминает обитель посреди океана. И те животные, которые выводят здесь потомство, демонстрируют свою приверженность будущему. А люди, в свою очередь, стараются столь же самоотверженными усилиями гарантировать их выживание в грядущие годы.

Погода не желает соответствовать нашему почтительному, почти молитвенному настрою. Она вдруг начинает меняться с маниакальным постоянством. Горизонт затянут завесой дождя, а июньское солнце тем временем пробило дыру в облаках. Но оно не просто сияет, оно палит. Причем нещадно. Вчера я прогулялся от края до края острова, каких-то полтора километра, и моя шея обгорела – да еще как – с той стороны, откуда светило солнце. На ногах у меня отпечатались контуры ремешков сандалий. У Кэтрин забинтованы руки, потому что после первого же дня на местном солнцепеке они покрылись волдырями, которые затем полопались.

Сегодня утром ветер дул со скоростью больше 15 метров в секунду. Двухметровые волны в лагуне бешено вздымают к небу пенные шапки. Снаружи рифа, там, где еще вчера можно было спокойно плавать на каноэ, беспорядочно бьются о щербатую линию прибоя волны. Их изогнутые верхушки то и дело сносит ветер, после чего в воздухе повисает дымка мельчайших брызг. По грозному небу торопливо плывут мрачные тучи, и дождь шипит, будто рассерженный кот.