Каждый этап освоения опыта западной цивилизации приносил свои очевидные и ощутимые плоды. Без петровских реформ были бы невозможны победы над Швецией и Турцией, выход к Балтийскому морю и начало движения на юг. В дальнейшей истории без петровских реформ была бы невозможна и победа над Наполеоном, что начинает ту самую парадигму взаимоотношений России и Европы Нового времени в военном смысле, когда Европа слишком быстро, послушно покорялась какому-либо авторитарному правителю, порожденному из своей собственной среды (что, по большому счету, отражает некую онтологическую и мировоззренческую ущербность западной цивилизации), и требовалось вмешательство России для восстановления геополитического равновесия. Но заметим здесь же, что, к сожалению, данное обстоятельство отражает какую-то закономерность развития западного мира, если он (Европа=Запад) с неизбежностью продуцирует из себя отвратительные идеологии захватничества, национального преимущества и этнического предпочтения – от наполеоновской Франции до гитлеровской Германии.

Но в своей глубине эпоха модернизации Петра не была принята русским народом, как нечто необходимое ему, напротив, как это отмечено в литературе, восприятие Петра как Антихриста – это отражение не темноты и заблуждений народной психологии, но метафизически очень точное воспроизведение реакции самого духа России на такую вестернизацию. Кстати, и это поразительно, что этот западнический дух петровских преобразований сохранился до сих пор в Петербурге, независимо от насилия совершавшегося над ним на протяжении трех веков, особенно в советское время. Да и сама блокада Ленинграда во вторую мировую войну есть некий удивительный символ того безнадежного усилия, с каким вся западная цивилизация жаждет дотянуться до него, этого самого европейского из всех российских городов, чтобы потом разрушить его до основания (известны недвусмысленные приказы Гитлера на этот счет)[77].

Что же касается победы России над Наполеоном, то этого могло бы и не случиться без века устойчивого развития России, заданного европейскими реформами Петра. Внутри этого века свершались любопытным эпизоды, вроде захвата Берлина в русско-прусской войне при Елизавете Петровне и домовитого правления немки Екатерины II именно что в русском духе и стиле, без особых внутренних потрясений, но с прирезанием части настоящей Европы (Польши) и колоссальными приобретениями и на западе и на юге страны.

Многочисленные дискуссии на этот счет – во благо или нет – были процессы обучения России у Запада, не могут быть завершены в принципе. Морфология русской истории ясно указывает на известного рода симметрию в присутствии этих начал, западного и восточного (своего собственного) в самом своем существе. Эта дву-ликовость, повернутость России к Западу и к Востоку с равной степенью органичности, часто воспринимается, особенно в Европе, безусловным азиатским лицемерием, желанием ввести в заблуждение.