– Почему так жестоко?

– Осрамить меня перед ним хотела.

– Он вам в душу запал?

– Можно и так сказать…

– Теперь посмотрите, как вы умираете. В смысле, она умирает.

– Ой, страшно! – вдруг закричала Валя не своим, а каким-то низким грубым голосом. – Лежу в избе. В теле боль жгучая, горю вся. Руки сухие, как веточки. Мне лет сто. Зову, никто не приходит, мучаюсь, чертей надо сдать, чтоб помереть. Родных нет, соседи дар не берут. Двери-окна заколотили, чтоб никто не вошёл. Ой, в груди жжёт! Ой, больно! Тяжесть, словно и меня мрамором засыпает!

– Прекратим сессию?

– Не мне, ей больно! Как кусок огня вылетаю из тела, лечу в дырку на крыше. Ох, ещё выше лечу! Тёмные облака, сажусь на них. Тела нет. Я – светящийся шар. Так хорошо, такая лёгкость… Наверное, это рай? Всё бело-голубое! Правда, рай! Как же ведьма в рай попала? И кажется, всё знаю, словно во мне сразу все книги уместились.

– Раз всё знаете, как вас зовут, какой год и где вы прожили?

– Маму-Соню зовут Окку, а меня – Васи. Умираю в 1853 году…

– Заканчиваем сессию. Глубоко подышите. Снимайте повязку с глаз!

Валя сняла повязку. И долго не могла понять, кто она и где. Однокурсники таращились на неё как на инопланетянку, высадившуюся с космического корабля.

– Как это вы сделали? – спросила потрясённая Валя. – Я ж как кино всё видела!

– На зачёте сами отправите меня в прошлые жизни. И запомните, ни в одной психотехнике нет ничего, кроме психотехники. А регрессионная терапия – самое перспективное направление современной психотерапии. Самое главное, что вы поняли из этой регрессии о своей нынешней жизни?

И скрытная Валя неожиданно для самой себя разрыдалась так, что девочки побежали за стаканом воды и салфетками:

– Всё поняла, всё… Потому здесь всех спасаю, что там морила!

И снова зарыдала, не испытывая от этого ни малейшего смущения, выплакивая всю свою вину перед бабушкой, матерью, Юриком, Лебедевым, и даже Марком и Михаилом. Её обступили, спрашивали на ухо, не подмешал ли чего Лев Андронович для такого спектакля? А она глупо улыбалась и мотала головой.

И после того как поняла, что называла там Соню мамой, а здесь никогда не называла мать «мамой», внутри что-то сдвинулось и поменялось. Стала меньше стесняться своей провинциальности и неудачливости, будто уже открыла всем самое страшное и самое стыдное о себе, её приняли такой, и теперь нечего скрывать.

А ещё поняла, пришло время нажать на тормоз машины, на которой летела по жизни, ставя рекорды терпения, работоспособности и бережливости. И поменять девиз «закрепиться в Москве» на девиз «начать жить». Кстати, и Вика появилась вскоре после этого.