– А у наркоманов любовь бывает, если главная любовь – доза? – спросила Валя.

– Мы чё – не люди? – надулась Вика.

– Не «мы», а «они»! – поправила Валя, как учила профессорша. – Мы с тобой наркотиков не принимаем.

– Для нарков лаф больше, чем для других. Они ж становятся как один человек. И френдуют нарки долго… пока кто не помрёт или в зону не ухнет, – объяснила Вика. – Конечно, из-за доз разборки бывают, воруют друг у друга, обманывают. Из-за полного шприца машутся до переломов, но это все понимают. Такая ломка бывает, что уже всё равно! Потом вмажутся, и опять любовь!

Купили облезший этюдник, продававший его сказал:

– Бери, он намоленный. У хорошего человека брал. Выйдешь с ним на улицу, поставишь, и пиши своё состояние.

Но следующий день снова начали не с этюдника, а с подготовки к регрессионной терапии. Мать снова уехала на рынок, будто кормила полк солдат. Валя закрыла Шарика, отключила телефон, задёрнула занавески, а Вика послушно легла в ночнушке на диван и положила на глаза полотенце. Сначала хихикала:

– Как у негра в жопе! Теперь вижу грязное такое пятно. Похоже на жирного тюленя. А вот ещё вспышки типа салюта. И морды какие-то страшные.

– Это называется «рисунок закрытых глаз». Должен появиться какой-то вход в путешествие: тоннель, воронка, дверь…

– Ой, башенки как в мультике! – заверещала Вика радостно. – Клёво, как под винтом! Одними чёрными линиями. Как эта… ну, на Измайлафе, когда только тушью? Графика!

– Определи страну по башенкам.

– Вижу столовку такую древнюю. Шумно. Все орут, похоже на немецкий. Пиво разношу в больших керамических кружках. Кружки тяжёлые. Беру сразу много, руки дрожат.

– Опиши руки.

– Грязные. Под ногтями черно. Большие очень. Фигасе, я мужик! Молодой совсем… Ух ты, хочу на свой член позырить. Это ж кайф – на свой член позырить!

– Дурака не валяй. Почувствуй своё тело, оно больше или меньше твоего сегодняшнего?

– Да лось здоровый – граблями по четыре кружки держу! Ростом под потолок! Хозяин гоняет меня. Я – типа официант. Денег не платят, дают пожрать и объедки с собой взять. Клёво, как в приходе! Мужики пиво пьют, накурено, орут, спорят… Мне пофиг о чём.

– Одежда какая?

– Такие штаны грубые. Рубашка. Башмаки коричневые, как в сказках рисуют. Дырявые. Жмут, и пряжки оторвались.

– У тебя есть дом? Иди в дом.

– Дом старый. Мать лежит. Всегда лежит. Горшок ей даю, потом выношу. Там насрано. Фу, противно! Отец бросил, деньги забрал, были из благородных, теперь нищие. Но некоторые вещи в доме красивые. Зеркало в раме с завитушками.