Я уже собралась уходить, и мы вместе поднялись со скамеек, но отец Алфей вдруг сказал:

– И знаете что еще, Мария Акимовна, если только у вас будет возможность, поезжайте в Иерусалим и найдите там церковь Рождества Богородицы. Это обычный старый дом неподалеку от Львиных ворот, построенный на месте еще более древнего дома. В его подвале есть место, где стояла колыбель Пресвятой Девы. Там все очень скромно, и порой там даже безлюдно – как ни странно… Помолитесь там – как сможете, своими словами…

Да, вот тогда и возник Иерусалим, просочившийся в мой сегодняшний сон…

Дважды за эти полгода я собиралась туда, но оба раза что-то вставало на пути. Само собой, я хотела поехать как частное лицо. Но и не поставить в известность МИД было нельзя. А обращаться в МИД через голову шефа – грубое попрание субординации. В первый раз шеф неохотно дал согласие, и то лишь когда я сказала, что еду помолиться за сына. Но за пару дней до моего отлета в Израиль там начались ракетные обстрелы и воздушное пространство над Палестиной закрыли. А когда обстрелы прекратились и можно было лететь, шеф грубо отказал мне, ничего не объясняя. Но позже я узнала, что Россия как раз тогда полаялась с Израилем на высшем уровне.

Не свожу глаз со спящего Альки. Уголки его губ вздрагивают, как будто хочет улыбнуться… Ах если бы это и правда была улыбка! Но вдруг это знаки возвращающейся боли?..

Слышу непонятные звуки – словно кто-то дует под дверь, потом скребет – шорк-шорк, и опять сопение и фырканье… А-а, кажется, я знаю, кто это. Тихонько иду к двери и впускаю посетителя – вислоухого, с бело-рыжей мордой и черным хвостом, кончик которого будто макнули в белую краску. Песик по-хозяйски вбегает в палату, но сразу останавливается, настороженно смотрит на меня. Протягиваю ему раскрытую ладонь – для знакомства. Он опасливо нюхает, вытягивая шею, поднимает на меня красивые янтарные глаза. В них явно читаются грусть и сочувствие.

– Что, мой хороший, слезами пахнет? – шепотом говорю я. – А разве ты не привык здесь к этому запаху? Или мои слезы какие-то другие? А, что скажешь?..

Я присаживаюсь на корточки, глажу песика по голове, тереблю длинные, тонкие уши…

– Мама, это Бублик.

Оборачиваюсь, встречаюсь глазами с Алешей. Он не спит, приподнялся, опираясь на локоть, смотрит на меня. Хочу броситься к нему, обнять. Но понимаю, что расплачусь – глаза сегодня на мокром месте. Да что там, я вся – как бочка со слезами.

– Алька… Ты проснулся…

Подхожу к кровати и присаживаюсь на корточки, потом встаю на колени – так удобнее. Беру Альку за руку. Возле моих коленей топчется Бублик, волнуется, скулит…