– Послушайте… – Я не знаю, как к нему обратиться – отец Артемий? Просто Артемий? – Послушайте, Артемий… Объясните толком: откуда вы знаете Зорина? Что он обо мне говорил?..

– Три дня назад Святейший Владыка приезжал к вам в хоспис, служил в вашем храме. Я тоже был там. – Артемий говорит быстро, напористо. – Я слышал, что Зорин – очень хороший анестезиолог, поэтому воспользовался случаем, чтобы познакомиться с ним… Зачем?.. Послушайте, Вероника, то, что я скажу, должно остаться между нами. У Святейшего – тяжелый недуг. С болью, которую он вызывает, уже никто не может справиться. Беда в том, что применять сильные наркотики нельзя. От них Владыка придет в такое состояние, что не сможет служить. Но и боль уже не дает ему служить. А сейчас, – он на секунду умолкает и снова пристально смотрит на меня, – сейчас ситуация такова, что Владыка не может не служить. По крайней мере, до тех пор, пока не пройдет пасхальная служба… Ну так вот, доктор Зорин уверял меня, что сможет подобрать для Святейшего препараты, которые и боль достаточно уменьшат, и сознание не затуманят. Сегодня Его Святейшеству стало настолько плохо, что я позвонил Зорину… – Артемий опять начинает шагать по кабинету. – Вероника, еще раз повторю: состояние Святейшего Владыки – тайна, о которой может знать только его ближайшее окружение, иначе – беда…

Стараюсь взять себя в руки, унять дрожь, кутаюсь в плед.

– Насчет сохранения тайны можете быть спокойны, меня не интересуют ваши церковные дела… Но я до сих пор не понимаю – зачем я здесь. Вот вы позвонили Зорину, и что?..

– Да-да, я позвонил Зорину в надежде, что он сможет помочь. – Артемий наконец садится в кресло. – Но Зорин был пьян. Я сразу понял это по его голосу. – Артемий брезгливо морщится. – И все же я рассказал ему об ухудшении здоровья Владыки. Зорин заявил: «Не волнуйтесь, я знаю, что делать!» Велел мне взять ручку и записать названия препаратов, которые должны помочь. Несколько раз он сбивался, путался в дозировке. В конце концов выругался и сказал: «Нет, без меня вы все равно не справитесь, а я приехать не могу». Потом понес чепуху про колокольный звон, про какие-то белые фигуры и бросил трубку… Все это было так неожиданно и так скверно! Разговор с Зориным в хосписе обнадежил меня, а тут – такое…

Артемий нервно стискивает руки. Кожа на руках и на лице у него бледно-желтая, тонкая, покрытая сетью морщин, хотя он совсем еще не старый.

– Зорин сам позвонил через полчаса, – продолжает он. – На этот раз говорил более связно, почти трезвым голосом: «Я знаю, кто вам нужен». И назвал ваше имя и сказал… Сказал, что вы владеете особым даром избавления от боли. Он говорил убежденно, упомянул, что вы вместе работали, что он вам ассистировал и вы могли помочь даже самым тяжелым пациентам… Поймите, Вероника, положение таково, что я готов зацепиться за любую надежду. При этом по роду службы я не раз сталкивался с удивительными и чудесными вещами, слышал о них из первых уст и даже сам был их свидетелем. Поэтому я готов поверить, что слова Зорина могут быть правдой…