– Ты имеешь в виду те статьи о рабстве? – еще больше мрачнеет Артемий.

– Да-да, именно их. Это ж какая силища! «Христианство – это религия добровольного рабства. Быть рабом – норма для христианина. Он – раб Божий, и значит, раб всех, кого Бог поставил господствовать над ним: раб государства, раб судьи, раб чиновника, раб полицейского…» И дальше там роскошная кода: «Чтобы постичь истину, мы должны перестать думать. Истина для православного христианина – слушать и повиноваться. И не стыдиться быть рабом, а гордиться этим». Каково, а!..

Артемий долго молчит. А я прислушиваюсь к своей боли и понимаю, что она еще усилилась. Вот ведь досада, не помогает таблетка…

– Согласен, все это звучит жестко, – наконец говорит Артемий. – И кажется возмутительным современному человеку, для которого свобода – идол и фетиш. Но ситуация, брат, такова, что придется, хочешь не хочешь, перестроиться на другой лад. Можно сказать – на законы военного времени, когда приказы выполняются беспрекословно. Если машина мчится в пропасть, чьи-то руки должны быть на руле и чья-то нога на тормозе. А не много рук и ног сразу!.. И христианские нормы послушания – в том числе и наши с тобой монашеские нормы послушания, скрепленные обетами, – это то, что как раз соответствует ситуации.

– Что ж, законы военного времени… – говорю я. – Для власти нет ничего удобнее войны. Хотя бы потому, что война не бывает без жертв. Жертвы оправданы, и жертвы уже назначены – дети, которых лишают помощи. Вот эти дети, мимо которых ты сейчас прошел по коридорам хосписа… Есть вещи, которые мы должны беречь, не оглядываясь ни на что, не оправдываясь ничем. Но вот, как ты говоришь, сложилась ситуация. Прекрасный повод надеть на всех рабские ошейники и отбросить назад на две тысячи лет, а лучше – вообще в дохристову рабскую трясину. И утопить в этой трясине совесть.

– Постой-постой! – мотает головой Артемий. – Да разве противоречит совести требование сплотиться, помочь или хотя бы не мешать тем, на ком лежит ответственность, кто принимает решения и действует? И если уж говорить о спасении – не в этом ли оно единстве? Каким бы оскорбительным ни казалось слово «раб», есть времена, когда только этим словом спасаются страны и народы.

– Вот как, – с горечью говорю я. – И какое же евангелие ты сейчас цитируешь? Евангелие от Пилата? Ты говоришь «есть времена». А разве ты – временщик? Разве ты не знаешь, в кого превращаются «спасаемые» диктаторами народы, признавшие необходимость быть рабами? Разве ты забыл, что рабский ошейник – главный инструмент антихриста?.. Да, антихриста!.. Уж прости за высокий стиль, но как тебе еще напомнить – куда ведет такое «спасение»?.. Совесть раба всегда ущербна. Это вообще не совесть, а подлость – как бы перехитрить или задобрить господина, при этом оставаясь бессовестным. Так же рабски, забыв о совести, человек изворачивается перед Богом, если видит в нем диктатора и надсмотрщика. Настоящая совесть бывает только у свободных людей. Как и настоящая вера. Как и настоящее, искреннее сострадание, которого нет и не может быть без живой совести… И еще одно. Рабская покорность губительна потому, что она дает рабовладельцам чувство вседозволенности. И то, что сейчас по их вине мир переполняет страдание, ничуть их не трогает.