– Я сказал им о Инчхоне, Панг-Пионе, Форт Брэгге, Нью-Камберленде, штат Пенсильвания, Форт Орде, транспортнике «Победа Хэверфорда», Пегги Ли. Не мешай, принеси лучше денег. Я даже рассказал им историю.
– Историю?
– О том, как во время первого путешествия в Японию нам пришлось вернуться в госпиталь в Гонолулу, потому что эти
Мы переворачиваем дом вверх дном, но не можем найти папину обувную коробку. Все это время Эрнесто пристает к Папе, пытаясь сказать ему о нас с ним, но Папа говорит: «Потом, потом». Папа в отчаянии. Мы находим старые счета, письма, школьные фотографии, кольца для штор, самодельные поздравительные открытки, купоны на скидки, эластичные бинты, справки о прививках Уилсона, но только не обувную коробку. Папа вечно хвастает своей аккуратностью. В его мастерской каждый инструмент, каждый рулон или кусок ткани, каждый ящик с гвоздями лежит на своем месте, а лоскутки выметают, не успевают они упасть на пол. Это доводит всех до безумия. Но дома у нас правит мамин хаос.
– Все, о чем, я прошу, так об одном-единственном ящике для себя, это что, много?
– Я не одна здесь живу! – кричит Мама. – Всегда я виновата, мне надоело это, я устала…
– Надоело, я устала, – передразнивает ее Папа по-английски. – Устала… отвратительно!
Все произошло так быстро после смерти Маленького Дедули, инсульта Бабули, после того, как упаковали вещи и переехали из одного города в другой, а потом еще в один – похороны Бабули, раздача ее вещей, ссоры, споры, нежелание разговаривать друг с другом, крики, и наконец жизнь устаканилась и готова была начаться сначала. А теперь вот это.
– Мои вещи, мои вещи, – стонет Папа. Он рвет на себе волосы и подпрыгивает, как ребенок в истерике. – Они вернутся после обеда! – И он раздергивает шторы во всех комнатах, распахивает шкафы, вытаскивает ящики и заглядывает под кровать.