Вскоре после этого ужина Мадлен съехала. В первые дни своей нежданной и запоздалой холостяцкой жизни Эммет чувствовал почти непереносимое одиночество, накачивался виагрой и трахал женщин по всему городу – в квартирах и таунхаусах, у себя в квартире, где стены были стеклянными, а вид таким ошеломительным, что партнерши его неизменно ахали, а ему приходилось, сдерживая нетерпение, ждать, когда поутихнет их удивление, в номере-люксе отеля «Карлайл», в рёкане в Киото, а однажды – в частном отсеке самолета «Эмирейтс» на пути в Катар.

Один раз он подцепил хламидию от симпатичной молодой финансовой блогерши – болячку легко удалось вывести азитромицином. Он часто отправлял Конни покупать потом этим женщинам шарфики от «Эрмес», а иногда даже сумочки «Биркин», о которых все женщины мечтали так первобытно и страстно, будто это был тот самый описанный Дарвином инстинкт.

А потом, в одно прекрасное утро этого странного, прожитого на износ года Эммет увидел в «Нью-Йорк таймс» крошечную заметку: «Журнал „Блумер“, пользовавшийся некоторой популярностью во дни расцвета женского движения, но так и не вышедший на широкую дорогу, однако стойко просуществовавший до наших дней, закрывается». Тут же приводились слова двух основательниц журнала, одной из которых оказалась Фейт Фрэнк. Ему показалось, что имя ее на странице напечатано жирным шрифтом.

«Мы достигли многого», – так звучала эта цитата. Шрейдер почувствовал стеснение в груди и в горле – он вспомнил Фейт Фрэнк и их единственную ночь. Однако, на ум ему пришел не секс. Он вспомнил, как сильно ему хотелось, чтобы она вошла в его жизнь. Есть люди, которые производят неизгладимое впечатление, даже если вы виделись совсем мало, они будто впечатаны в ваши внутренности – и любой намек, любое случайное напоминание мучительно вас бередит.

Поскольку Мадлен вложила много их общих денег в разные фонды, защищавшие права женщин, Шрейдер со временем приобрел репутацию сочувствующего фем-защитника. Иногда ему даже делалось стыдно, что репутацией-то он пользуется, а вот собственного твердого мнения не имеет. Потом он подумал, что, может, мнение уже сформировалось: точнее, определилось. Неважно, каково истинное положение дел, главное – ему никогда не позволяли видеться с той, у кого уж точно было совершенно твердое мнение по поводу прав женщин, с Фейт.

Правило, согласно которому он не имел права с ней встречаться, больше не действовало – запрет сняли, как чары в детской сказочке. Мадлен жила своей новой жизнью с подрядчиком. Была глубокая ночь, когда он включил ночник и попросил дворецкого дозвониться домой его ассистентке во Флашинг. Конни Пешель ответила испуганно: