Вероятно, что под годовщиной имеется в виду тайный морганатический брак Потемкина с Екатериной. В тот же день письмо было получено Потемкиным, приехавшим с Большой Никитской, где он жил, в Коломенское к обеду. За столом и отметили годовщину. Присутствовали также К. Г. Разумов-ский, братья Панины, З. Г. Чернышев, Н. М. Голицын и другие. Через месяц Екатерина одарила самого своего «долгоиграющего» фаворита графским достоинством. В тот год Потемкин достиг своего максимального могущества.

Лишь через десять лет, 3 июня 1785 года, Екатерину вновь встречали хлебом-солью крестьяне Коломенского. Сюда же приехала припасть к стопам и вся московская знать. Приняв дары и переночевав во дворце, императрица отбыла по делам. А дел вправду накопилось немало – заехать в Лефортовский дворец, затем в Петровский путевой дворец, потом в Малые Мытищи… Через день государыня покинула Москву.

В 1787 году исполнялось четверть века царствованию «Великой Екатерины, Премудрой, Матери Отечества». Словно в награду себе и своим подданным, она предприняла поездку по новым южным землям, присоединенным к России в результате победы над Османской империей. Главной точкой путешествия были Крым и Новороссия. Это был грандиозный вояж и по размаху, и по временным рамкам, и по стоимости (почти десять миллионов!), одних иностранцев в свите насчитали до трех тысяч человек. Именно эти иностранцы и сложили дурную славу о сем походе. Их кормили и поили в надежде поразить увиденным, а они взяли и придумали «потемкинские деревни».

Москва числилась одним из последних пунктов путешествия. Вечером 23 мая 1787 года в Коломенском пушечной пальбой и колокольным перезвоном встречали императрицу, а с ней и европейских дипломатов. «Екатерина ехала с блестящей свитой, при ней были три посланника: английский – Фитц Герберт, французский – Сегюр и австрийский – Кобенцел. Государыня в шутку называла их своими карманными министрами. Затем в свите был еще князь де Линь, граф Ангальдт и в числе других замечательных лиц, сопровождавших государыню в путешествии, находились графы Чернышев, Безбородко и Дмитриев-Мамонов. Последнего государыня называла “Красным кафтаном”. “Под этим красным кафтаном, – говорила она, – скрывается превосходнейшее сердце, соединенное с большим запасом честности. Наружность его так же совершенно соответствует внутреннему достоинству: черты лица правильны, чудные черные глаза с тонко нарисованными бровями, рост несколько выше среднего, осанка благородная, поступь свободная”», – писал Пыляев.

Проведенные во дворце дни вышли насыщенными: встречи с московским дворянством и купечеством, литургия по случаю «благополучного возвращения из полуденных стран», прослушивание оды, наконец, обед на семьдесят персон и гулянье. И конечно, письма: «Друг мой Князь Григорий Александрович. Я здорова сюда доехала и обед имела в Дубровицах, которое село таково, как Вы сказывали. И есть ли Вы намерены продавать, то покупщик я верный, а имя в купчую внесем Александра Матвеевича, Вашего майора. Праздники возьмем здесь, а там поедем далее. Писем от Вас не имею. Будьте здоровы, а мы здесь чванимся ездою и Тавридою и тамошними Генерал-Губернаторскими распоряжениями, кои добры без конца и во всех частях. Прощай, Бог с тобою. Село Коломенское. 25 июня 1787».