Тюрьмы и лагеря существовали в России задолго до 1917 года. Но большевики не просто продолжили дореволюционную тюремно-ла­герную политику, а превратили в концентрационный лагерь всю стра­ну. Если в 1930 году в тюрьмах и лагерях находилось 171 тысяча 251 человек, то в 1933-м — 334 тысячи, а еще через три года — 1 миллион 296 тысяч[59]. Стиралась грань между заключенными и охранниками. По утверждению «Правды», «на этих стройках замечательным образом решается проблема “чудесного сплава” — перековка людей...» Родилось слово «каналоармейцы»... Строителей Беломорско-Балтийского кана­ла, как и самого Ягоду, и главных надсмотрщиков Френкеля, Фирина, Бермана, Кагана, Рапопорта, Жука наградили одинаковыми орденами Ленина. Издавались массовыми тиражами газеты «Перековка», «Каналоармейка», ежемесячный художественный журнал «На штурм трассы» и серийная «Библиотека “Перековки”» (последние два издания редакти­ровал Максим Горький). Возникла новая литература и изобразительное искусство. Поэт Безыменский славил ОГПУ в роли воспитателя:

Автор популярного в 30-е годы романа «Человек меняет кожу» Бру­но Ясенский от волнения тоже заговорил стихами:

При взаимном интегрировании сторон утверждался колхозно-ла­герный казенный стиль. Во всем: в быте, одежде, манере поведения, в отношениях между людьми... Декларированные законы заменили че­кистско-уголовные понятия. Наряду с официальными органами власти в стране существовала иерархия «паханов», «воров в законе», «хозяев», «смотрящих», «положенцев», «мужиков», «шестерок»...

Но власть и силу золота («рыжья») не смогли отменить ни партий­но-советские постановления, ни чекистские приказы, ни воровские «сходняки».

Официальное открытие Беломорканала было торжественным. Из газеты «Каналоармейка»: «Пароход “Анохин” режет воды Беломорско­го канала. На палубе — Сталин, Ворошилов, Киров и несколько чекистов во главе с товарищем Ягодой. На пароходе как-то по-особому толпятся люди, слышатся возгласы, оживленный говор. Легко опираясь на пери­ла, стоит Сталин.

—  Разрешите представить вам строителей Беломорстроя.

—  Очень рад, — отвечает Сталин.

—  Поздравляю вас с орденом, — обращается Ягода к инженеру-арестанту.

Ягода шутит, смеется. Пароход плывет. Палуба. Плетеные кресла. Сталин и Ягода беседуют. Палуба легонько покачивается...»

А начальник ГУЛАГа Берман встречает очередной эшелон с бывши­ми кулаками: «Без шума! Вы можете обрести душевный покой... Забудьте о своей прежней жизни и не вредите своему здоровью. Вот вам комендант, и живите ладно. Какой у вас будет режим? У вас будет советский режим! Работайте дружно колхозом, и вы еще будете угощать меня пельменями!»