— Смотри! — кричит мама, показывая наверх. — Журавли летят!
Они оба смотрят вверх, где над ними проплывают три большие белые птицы, медленно взмахивая крыльями с черной каемкой. С каждым взмахом крыльев по ним проходит рябь. Она напоминает ему маленькие волны, которые он делал ладошками, играя в ручье. С неба раздаются резкие крики журавлей.
— Нам повезло, что мы их увидели, Андрюша, — говорит мама, затеняя глаза ладонью. — Они теперь очень редко встречаются.
Он смотрит, как птицы летят над тайгой, едва не задевая верхушки берез и елей.
— Скоро они нас покинут, — говорит мама.
— Почему?
— На зиму они улетают в теплые края. Здесь им не выжить. К нам они прилетают вывести птенцов, а зиму проводят в Индии.
— В Индии! — Он напрягает зрение, пытаясь разглядеть исчезающих птиц. — Они могут полететь куда захотят?
Мама смеется.
— Птицам не нужны паспорта. Не волнуйся, на следующий год они снова к нам вернутся.
Болото засасывает его левый сапог. Он осторожно вытягивает ногу, чтобы сапог не соскочил с нее, и встает на моховую кочку. Его ведерко уже наполовину полное. Они будут собирать ягоды до вечера, а потом пойдут домой. Если он устанет, мама немного поносит его на спине. Она сильная.
Андрей сосредотачивается. Запах тайги наполняет его ноздри. Такого воздуха нет нигде на свете. Он такой чистый, что его как будто пьешь, а не вдыхаешь. От сосен на пригорке доносится смолистый запах. Остро и кисло пахнет болотом, резко — ягодами, его разогретой кожей и по́том. А мамин запах до того знаком, что он как климат, в котором живешь. Андрею пять лет.
Дверь камеры с лязгом распахивается.
— Фамилия!
Он резко садится.
— Алексеев, Андрей Михайлович.
— На выход!
Андрей идет вдоль по коридору, с руками за спиной, спотыкаясь. Он отключает сознание, чтобы не думать о том, куда его ведут. Охранники гонят его быстрым маршем, на лицах у них выражение, которое в любом другом месте можно было бы принять за гневное. Левую ногу сводит судорогой, и она подламывается под ним, но ему удается сохранить равновесие.
— Смотри, куда идешь!