— Что?

— Как только разъедутся гости. Утром вы сможете отправиться.

Он увидел, что в залу снова входят Бурмин и губернатор.

— Николя, ты хорошо себя чувствуешь? — встревожилась.

«И как похоже изображает, что встревожилась! Будто ей впрямь до этого дело».

— Я чувствую себя отлично.

Между бровями Мари появилась складка:

— Могу ли я узнать, что случилось?

— Я объяснюсь, если вам угодно. Когда уедут гости.

— Я желаю знать немедленно.

Облаков улыбнулся поверх её головы — зала была полна, на них могли смотреть.

— Вы немедленно возвращаетесь в Петербург, — спокойно объяснил он.

Она возмущённо побледнела. На лице проступила розовая пудра.

— Вы… — начала она.

— Мари, я не утверждаю, что вы дали повод. Но разговоры начались…

— Разговоры? О чём?

— …И я не позволю даже намёкам коснуться… — не слушал Облаков.

Возмущённый вопль взлетел к люстре. Все умолкли. Все веера замерли. Все головы оборотились в одну сторону. Лакеи замерли с карточными столами на весу и тоже обернулись.

Посмотрели и Облаковы.

У княжны Несвицкой тряслись губы. Княгиня, её мать, была белее мела. На лицах дам, как болотные огоньки, мигали злорадные ухмылки. Тут же, впрочем, сменявшиеся выражением праведного недоумения. Воздух дрожал от жаркого восторга: «Какой скандал!»