— Говорили тебе держаться подальше?

Сразу несколько рук больно схватили её.

— Говорили, считай, нет у тебя мужа?

Груша дала себя выволочь наружу.

— Где он? Где твой муж?

— Да сами ж знаете. В бегах давно, — с трудом проговорила, так колотилось сердце. — Как убёг, так и не появлялся.

— В бегах… Глянь там, Пантелей.

Перед глазами у Груши всё прыгало. Мысли прыгали. Рвануть. Пнуть. Там вилы. Схватить. Или лопату? А дети? Одна мысль: детей бы не разбудить.

— Брешет она, — раздалось из темноты. — Огород вскопан. Дрова наколоты.

— Дак сама ж я и наколола. Сама и вскопала, — шёпотом заголосила Груша.

Молчат. Вроде верят.

— Мож, и сама. — Сомнение облеклось в слова.

— Глянь.

Они уставились ей на живот. На рубашке медленно проступало кровавое пятно. От борьбы шов, сшитый барышней, видно, лопнул.

— Ишь, кровит как.

— Недужная, значит, столько дров наворотила?

Хватка опять стала злой.

— И огород вскопала?

— Сильна ты, знать, баба.

— Не появлялся, а?