Все сошлись на том, что вечер у Облаковых удался.

Ступени были крутоваты для её лет. К тому же княгиня была в корсете. Она начала задыхаться. А шаги дочери всё лопотали вверх.

— Aline!.. — взмолилась мать. — Aline!..

С трудом одолела лестницу. Схватилась одной рукой за перила, другой за бок. Двинулась, тяжело дыша. И чуть не налетела в полумраке площадки на Алину.

— Что? — набросилась та, как фурия. — Где же ваша философия, maman?

— Aline!.. — сипела княгиня.

На лице дочери было торжество. Во всей фигуре — ликование:

— Видели? Вы старались меня сбыть с рук поскорее. Будто тухлую рыбу. Убедились теперь?

Жалость улетучилась, мать стала наливаться злобой. А голос Алины уже звенел:

— Хороший человек всегда увидит во мне хорошее!

— Хороший? — усмехнулась мать. — Хорошее? Моя дорогая, очнитесь! — зашипела, плюясь от ярости. — Завтра будет гудеть весь город! Я вас предупреждала! Я вас торопила! Думаете, зря? Эта ведьма добилась своего!

— Замолчите!

— Слова выпущены! Никакой господин Бурмин не затолкает их обратно!

— Заткнитесь! Заткнитесь!

— А с чем вы спорите? Вы и есть тухлая рыба!

Княгиня ахнула — Алина остервенело вцепилась ей в волосы. Княгиня замахала руками, попыталась лягнуть. Алина рванула. Посыпались, тоненько звеня о мраморный пол, шпильки. Алина отлетела, ударилась спиной о пьедестал, с которого слепыми белыми глазами глядела на драку статуя Венеры.

— Я вас предупреждала, — тяжело дыша, повторила княгиня. Затылок саднило.

Шиньон её остался у дочери в руках. Алина уткнулась в него лицом и зарыдала.