Он подумал над ее словами.

— Пожалуй.

— Ты мне не доверял?

— Не доверял.

Она уткнулась ему в грудь и приглушенно заговорила:

— А я старалась быть восхитительной. Таинственной. Я не хотела тебе наскучить.

— Ты и была тем самым кое-чем.

Она провела пальцем по его бровям. Он подумал об Анис. У нее все в порядке? Ей снятся кошмары?

— У тебя уже есть аколиты? — спросила Дез’ре.

— Пока нет. Но, думаю, скоро появятся.

Она закусила губу.

— Тебе надо быть лучше меня.

Как он мог быть лучше? Или хуже?

— Я была такой молодой. У Плантенитти случился сердечный приступ прежде, чем я могла… почувствовать… — Она искала нужные слова. — Совет ведуний даже не был уверен, что я его преемница.

— Что ты такое говоришь? Все знали, что Плантенитти назначил преемницей тебя.

— Он взял себе только четырех учеников. Все они были трусливые дураки и ему в подметки не годились. А я его любила, он был приятнейший, добрейшей души мужчина. Всего боялся. И умер от разрыва сердца. Мне плевать, что говорят другие. Мы сидели вдвоем, и он говорит: «Ты — радетельница! Отныне и навсегда». — Она навалилась на него. — Но он так и не сообщил этого совету ведуний. А у них не было резона мне верить.

Он беспокойно заерзал под тяжестью ее тела. Он и не знал, что ее посвящение имело такие малоубедительные основания.

— Совет стал читать его дневники в поисках мало-мальски надежного ответа, но они нашли лишь одну соответствующую запись. «Дез’ре слабая, но из нее выйдет толк». Она горестно расхохоталась. «Его дневники были бесконечным любовным письмом к упомянутой женщине, которая его никогда не любила. Вот отчего я стала такой нетерпеливой. Надо было торопиться жить!»

Еще четыре года обучения — и она была готова. Многие говорили, что ее чрево будет пагубно влиять на еду.

— Я понятия не имел, что он вел дневники. О них никто не говорил.