Судя по воспоминаниям современников, в это время на сейме обсуждался и вопрос клятвопреступления, в котором восставших обвинял Николай I. По сообщениям М. Мохнацкого, заявление императора, что «„польский народ виновен в нарушении обещания“, вызвала шепот ужаса среди депутатов сейма». Обсуждалось и обвинение в разворачивании против лояльных императору войск пушек, доставленных из Варны, а также финансовая поддержка Царства. Мохнацкий завершил свои рассуждения о произошедшем следующим образом: «В действительности смешной была Москва, считающая свои деньги и оружие из-под Варны; мы, если бы захотели посчитать наши благодеяния, показали бы, что это никчемное, глухое, неведомое Европе государство только за счет грабежа Польши доросло до вершины, с которой москали смогли дотянуться до самой Варны»[1674].
В это время на улицах Варшавы проходила манифестация в память о казненных декабристах, устроенная Патриотическим обществом. Принято думать, что под давлением этой акции польский сейм и принял акт о детронизации Николая I[1675]. В течение нескольких часов по улицам Варшавы двигалось массовое шествие, в центре которого был размещен черный гроб с трехцветной кокардой, символом революции, и лавровым венком. В процессию вошли также щиты с именами П. И. Пестеля, К. Ф. Рылеева, А. П. Бестужева-Рюмина, С. И. Муравьева-Апостола и П. Г. Каховского[1676]. Очевидно, что целью акции было в равной мере и оказание воздействия на императора Николая I. Примечательно, что во время манифестации на щите с появившимся впервые известным лозунгом «За нашу и вашу свободу» был размещен и католический крест[1677]. Этот знак смещал акценты – продекларированное равенство русских и поляков оказывалось в действительности иерархизированным.
«Варшавский курьер» опубликовал информацию о шествии, названном триумфальным, а также о том, что его итогом стало появление в Бельведере, который еще недавно занимал великий князь Константин, «5 могильных холмов, в память тех, кто пострадал за свободу в России»[1678]. Декабристы, место захоронения которых в России было неизвестным, оказались символически погребены в польской земле.
События этого дня достигли своей цели[1679]. Император больше не мог делать вид, что мир – пусть и худой – все еще продолжается: он был вынужден признать, что в его империи идет война. Если в манифесте, сообщавшем Российской империи о восстании, император мог прибегнуть к указанию на то, что власть искала возможность «спасти заблуждающихся и обольщенных», то в манифесте «О вступлении Действующей Армии в пределы Царства Польского, для усмирения мятежников» монарх прямо именовал поляков «изменниками», достойными презрения, а сейм – «противозаконным» собранием. Монарх заявлял о необходимости использовать против поляков армию[1680]. Он сообщал подданным империи о детронизации прямо[1681], что не удивительно, учитывая, что акт о лишении Романовых престола был опубликован в прессе[1682] (восставшие дерзнули «провозгласить, что Царствование Наше и Дома Нашего прекратилось в Польше, и что Трон, восстановленный Императором Александром, ожидает иного Монарха»), призывал «положить навсегда конец враждебным покушениям злоумышленников, мечтающих о разделении» и – что немаловажно – обещал «устроить будущую судьбу» польских территорий «на основаниях прочных,