«Особенно памятна мне одна зима или две, когда не было бала в Москве, на который не приглашали бы его[13] и меня. После пристал к нам и Пушкин. Знакомые и незнакомые зазывали нас и в Немецкую слободу, и в Замоскворечье. Наш триумвират в отношении к балам отслуживал службу свою наподобие бригадиров и кавалеров Св. Анны, непременных почетных гостей», – писал Петр Вяземский. А завсегдатаи Московского Английского клуба припоминали, что Пушкин в свои приезды в Москву часто приходил в клуб на Тверской именно в сопровождении Григория.

16 февраля 1831 г., за два дня до женитьбы на Наталье Гончаровой, Пушкин и Римский‑Корсаков вместе были на балу у княгини Долгоруковой. А 1 марта 1831 г. на Масленицу Пушкин участвовал с Римским‑Корсаковым в санном катании, устроенном семейством Пашковых. Часто их видели вместе на Тверском бульваре.

О визитах Пушкина в особняк на Страстной площади читаем опять же у Вяземского, отписавшего 12 декабря 1828 г. жене: «Здесь Александр Пушкин… Вчера должен он быть у Корсаковых»; месяц спустя, 9 января 1829 г., вновь о Пушкине: «Постояннейшие его посещения были у Корсаковых и цыган».

Осенью 1831 г. Александр Сергеевич начал было сочинять «Роман на Кавказских водах». Написал он всего пять страниц, но и их хватило, чтобы живописать сцену сборов перед отъездом на Кавказ московской барыни Катерины Петровны Томской с больной дочерью Машей. Наброски эти были опубликованы лишь через пятьдесят лет – в 1881 г.:

«В одно из первых чисел апреля 181… года, в доме Катерины Петровны Томской происходила большая суматоха. Все двери были растворены настичь; зала и передняя загромождены сундуками и чамоданами; ящики всех комодов выдвинуты; слуги поминутно бегали по лестницам, служанки суетились и спорили; сама хозяйка, дама 45 лет, сидела в спальне, пересматривая счетные книги, принесенные ей толстым управителем, который стоял перед нею с руками за спиной, и выдвинув правую ногу вперед. Катерина Петровна показывала вид, будто бы хозяйственные тайны были ей коротко знакомы, но ее вопросы и замечания обнаруживали ее барское неведение и возбуждали изредко едва заметную улыбку на величавом лице управителя, который однако ж с большою снисходительностию подробно входил во все требуемые объяснения».

Прототипом барыни послужила Мария Ивановна Римская‑Корсакова. В третьем варианте плана будущего произведения Пушкин пишет о ней: «Приезд на станцию старухи Корсаковой». Кто знает, продолжи Пушкин свой «Роман…», быть может, мы увидели бы в нем и других членов этой большой дворянской московской семьи. Как узнали Александру Римскую‑Корсакову, которой посвящены следующие пушкинские строки: «Девушка лет 18‑ти, стройная, высокая, с бледным прекрасным лицом и черными огненными глазами».