Папе значительно лучше. На меня наорала заведующая. Снова зудел, чтобы выбить себе пропуск в реанимацию, а когда не дали, залез туда без спроса. Я не в обиде, реально чувствовал, что женщина переживает за больных. Она права, все правильно, отец в палате не один. Побольше бы таких врачей. Давно не получал разнос с таким удовольствием.
Обе сестры приехали. Убрали дом, поддержали как могли. Разъехались.
Теперь буду варить для папы бульон, носить ему кефир и ждать его возвращения.
Смотрю на людей, и будто какая-то граница между мной и ними. У них один мир, во многом общий, а у меня свой, и там я один.
Мои радости не их радости, их печали тоже не мои.
И только время для всех одно. Бегущее быстро.
Вам меня никогда не понять.
Потому что вы не производите то впечатление на людей, что я произвожу.
Сегодня, ожидая, пока санитарка откроет мне дверь в реанимацию, открыл смотровое окошко и устало повесил в него свою морду. Санитарка вышла из ординаторской, глянула в окошко, в котором все это, значит, висит, закричала: «Ой!» — и отпрянула обратно.
Впрочем, ко мне надо только привыкнуть, и все.
Кстати, многих я потом разочаровываю. В следующий раз поставлю в это окошко нежный цветочек в домашнем горшочке.