— Можно подняться на борт? — крикнул я.

Она поглядела на меня сверху вниз.

— Ого! — тускло выговорила она. — Выходит, я знаю то, чего никто больше не знает.

Откуда-то изнутри дома раздался голос ее мужа:

— Отметь в календаре.

Я поднялся по ступенькам и устроился рядом с ней. На веранде два таких раскладных кресла, нам хватит, пока ее благоверный не вздумает присоединиться. Миссис Р. протянула мне коробку хлопьев, я зачерпнул горсть.

— «Хлопья с утра — ура!» — процитировал я рекламный лозунг тридцатилетней, что ли, давности. Скорее всего, эта женщина слышала его впервые. — Что вы такое знаете, чего никто не знает? — спросил я.

— Знает, где ты прячешься, — ответил ее муж, выходя через раздвижную стеклянную дверь. Он принес две чашки кофе, одну вручил мне. Вторая миссис Р. поглядела на мужа в надежде, что другая чашка предназначалась ей. Когда он отпил глоток, она встала и ушла в дом. Рурк уселся в освободившееся кресло. Волосы его были еще влажными и блестели после душа.

— Я знал, что в итоге ты перебежишь ко мне, — сказал он, закидывая ноги на перила. Не очень-то они ухаживали за своей верандой. Дерево пересохло, потрескалось. Две-три доски отошли, а на других угрожающе вспучились гвозди.

— Симпатичный пейзаж, — заметил я. — Нет листьев, все на виду.

Вообще-то деревья на этой стороне шоссе покрывались почками, по крайней мере, некоторые. Но на другой стороне листва уже загустела так, что отсюда едва можно было разглядеть промельки металла и стекла. Тем не менее было ясно, что вся петляющая между деревьями дорога занята автомобилями и фургонами, и, если я не ошибался, на вершине грузовика собирали мобильную спутниковую систему.

— Попробую угадать, — предложил я. — Убита еще одна утка.

— Ты пропустил интервью Лу Стейнмеца местным новостям. Он заявил, что личность злоумышленника им известна.

— Он так и сказал — «злоумышленник»?

Тут я вспомнил, что вторая миссис Р. не вернулась к нам с кофе. Я-то собирался уступить ей свое кресло. Рурк перехватил мой взгляд на раздвижную дверь.

— Не переживай за нее. Она курит свой утренний косячок.

— Шутишь?

— Она ходит обдолбанная с той самой минуты, как мы поженились.

— Ого.

Он кивнул: