Рассказ Соланж назывался «Августовские тучи» и был полон тумана, как рассказ Лео полон женоненавистничества. Всякий раз, когда что-то пыталось произойти, небо заволакивали тучи и юная героиня рассказа прекращала любые свои дела и принималась созерцать тучи. Тучи становились все более темными и зловещими, а под конец рассказа из них буквально сочился Смысл.
— Мне нравятся тучи, — произнес кто-то из студентов.
Ладно, если мы собираемся обсудить рассказ, это хоть какое-то начало. — Они вроде как метафора.
Этот комментарий принес Соланж глубокое, нескрываемое удовлетворение.
— Они и есть метафора, — ткнул я. — Если бы они были вроде как метафора, они были бы — вроде как — сравнением.
— Мне тоже понравились тучи, — осмелела другая студентка. — Хорошо написано.
— Метафоры хороши? — спросил я.
— Ну да. Конечно. (Тут все были согласны.) Вы же сами так сказали.
Я попытался зайти с другой стороны:
— Пусть так, но что именно скрывают все эти тучи? Ответ «небо» не принимается.
— Не понимаю вопроса, — опрометчиво признался один студент.
— Что происходит в этой истории? — набросился я на него. — Изложите кратко сюжет. Вы же помните, что такое сюжет. А приводит к Б, которая приводит к В, которая приводит к Г. Начните с А.
Все поморщились, не только тот студент, которому я адресовал вопрос. Нет никакого Б, дошло до них наконец-то. А может, нет даже и А. Я предоставил им время, но никто так и не обнаружил, чтобы что-то в этом рассказе приводило к чему-то. Под конец я обернулся к Соланж.
— Ладно, дружок, — сказал я ей. — Рассказ ваш. Объясните нам, что происходит. Буквально. Без метафор.
Соланж провела длинными музыкальными пальцами по волосам, по белой пряди. Откинула ее назад.
— Она влюбляется. Потом разлюбляет. Все как в жизни.
Теперь все сокурсники обернулись к Соланж. Такого объяснения они явно не ожидали.
— В кого она влюбляется? — поинтересовался кто-то.
— Могу я ответить? — спросила у меня Соланж, поскольку обычно я не допускаю участия автора в дискуссии — только если требуется что-то прояснить.
— Да, пожалуйста.