— С каждой нашей встречей ты выглядишь все хуже, — приветствовала меня Марджори, когда я проковылял в приемную.

— Надо чаще сюда приходить, — ответил я, — чтобы мой упадок был не столь заметен.

— Видишь? — Марджори ткнула пальцем в большой перекидной календарь. Она перелистнула апрель и показала мне май. Пятнадцатое мая обведено ярко-красным, а рядом с цифрой 16 аккуратным почерком Марджори приписано: «Наступают счастливые денечки».

— Выходишь на пенсию?

— Еще как! Спасибо Джейкобу, мне предложили отличные условия. Гарольд уже присматривает квартиру в районе Чэпел-хилл.

— Гарольд обожает гольф, да?

— Больше, чем секс. Это нас объединяет. Я тоже люблю гольф больше секса.

Все это время Марджори внимательно смотрела на меня, и я подумал вдруг: не намекает ли она, что и моя жизнь наладится после увольнения? Ведь я, несомненно, предпочту гольф университетским дрязгам (пусть и не сексу).

— Ты давно уже знала про все это дерьмо, да?

Виноватое выражение ее лица вынудило меня пожалеть о том, что я вот так прижал ее к стене.

— С осени. Когда уволили Джейкоба.

— Поэтому ты и подумывала вернуться на нашу кафедру.

— Досрочно выйти на пенсию и играть в гольф — еще лучше.

Тут дверь распахнулась и явился Джейкоб Роуз — к моему удивлению, в компании Теренса Уоттерса, советника университета. На лице Теренса — та же ничего не говорящая маска, которую он носил и на прошлой неделе, когда я столкнулся с ним под дверью кабинета Дикки Поупа. Генри Киссинджер по сравнению с ним — комок нервов. Что он обсуждал с Джейкобом Роузом? Этого я сообразить не мог.

— Вы знакомы с Хэнком Деверо? — спросил Джейкоб.

Теренс Уоттерс удостоил меня почти незаметным кивком, словно предполагая, что впоследствии ему придется отрицать всякое знакомство со мной. Завтра же станет ясно, что этой встречи не было вовсе. Наверное, придется послать человека заткнуть рот Марджори, ведь и она свидетель. Но пока еще рано об этом судить.

— Ладно, заходи, спускай штаны, — пригласил меня Джейкоб, проводив Теренса Уоттерса. — Марджори, неси розги.

Мы вошли в кабинет, и Джейкоб закрыл за нами дверь.

— Сядь там, — велел он. — И держи руки на виду.

На редкость прекрасное у него настроение. Мне бы следовало понять отчего, но никак не получалось вычислить.