Корабль они замечают через тягостный час полета, когда температура двигателя уже приближается к опасной отметке в сто градусов. Садиться на воду в условиях штормового моря с волнами почти двухметровой высоты не рекомендуется, но выбора у них нет. Он знает, что сесть нужно между волнами, нужно попасть в те пять или шесть секунд относительного спокойствия, пока не поднимется следующая волна. Нервы – враг, а его сердце если когда и колотится, едва не выпрыгивая из груди, так только в разгульные ночи потери всяческих тормозов. А вот в ситуациях повышенного напряжения пульс у него, напротив, замедляется, словно засыпая. Мермоз спускается к самой воде, выдерживает паузу и толкает штурвал вперед, сажая гидроплан между волн. На помощь к ним движется баркас, прыгая по океанским волнам.

Операция спасения при штормовом море легкостью не отличается. Гимье бросается к дверце, но Мермоз хватает его за куртку.

– Почта, Гимье! Помогайте.

Секунду его экипаж колеблется. На перегрузку мешков уйдет драгоценное время, это риск для жизни. Но Мермоз, качаясь и чуть не падая, уже добрался до спуска в грузовой отсек, откуда нужно достать сто пятьдесят килограммов писем. Мермоз перекидывает мешки Гимье, а тот – Дабри, который оседлал один из поплавков, опустив ноги в воду. Моряки протестуют – будет перегруз, но летчики делают вид, что ветер и шум волн не дают им расслышать, и продолжают передавать мешки. Потом на перегруженный баркас поднимаются два члена экипажа. Мермоз же карабкается по гидроплану, закрепляя на нем стальной трос, и оказывается на баркасе с другим концом, чтобы «Фокея» повела его на буксире.

Капитан с изумлением взирает на спасательный баркас, идущий с опасным перегрузом за счет почтовых мешков, и на пилота, упрямо вцепившегося в конец буксировочного троса, который он сует матросам раньше, чем собственную руку.

«Фокея» начинает буксировать гидроплан к африканскому берегу, но через несколько сотен метров его накрывает гигантская волна, и он скрывается под водой.

Глава 58. Буэнос-Айрес, 1930 год

Глава 58. Буэнос-Айрес, 1930 год

Тони своим мощным телом прокладывает путь по узкому тротуару улицы Коррьентес, где в изобилии встречаются мужчины в шляпах и женщины в воскресных костюмах. За ним шагает Гийоме под руку с Ноэль. Он более серьезен, чем обычно. Тони сразу это заметил, когда зашел сегодня за ними. На мостовой автомобили и трамваи теснятся в ошеломляющей толкотне, в которой есть что-то от праздничной и бурлящей атмосферы города, переживающего умопомрачительный рост. Они проходят мимо итальянской парикмахерской, мимо трактира, откуда доносится запах жареного, а также сладкий голос Карлоса Гарделя с подрагивающей граммофонной пластинки. Наконец доходят до входа в луна-парк, расположившийся в середине проспекта на пустыре: перед ними ворота в псевдомавританском стиле, как в сказочном замке. С медлительностью древнего динозавра крутится колесо обозрения.