Доктор считает за лучшее сказать, что его ожидают еще несколько родственников пациентов и что он вернется чуть позже.

– Консуэло, ты его до смерти напугала! – говорит Тони, смеясь на своей койке.

– Единственный способ не дать врачу на себя наседать – это перещеголять его в этом самому.

Консуэло проводит несколько дней возле постели мужа, переломы которого заживают, а вот с рукой все хуже и хуже. Наступает утро, когда она говорит ему, что не выносит запаха этой больницы и поедет навестить семью в Сальвадоре, а он, когда поправится, пусть приезжает к ней. С той же головокружительной скоростью, с какой появилась, она его покидает. Консуэло не способна долго находиться на одном и том же месте. Она как подсолнух: если замрет на месте – увянет.

Тони просит, чтобы ему в палату принесли телефон и телефонирует в дом Виньи. И просит Николь, чтобы она прояснила ситуацию с его страховкой, купленной им перед вылетом, потому что в Манагуа его не понимают. Она записывает данные, и спустя двое суток к нему приезжает французский врач, который советует переехать для лечения в Соединенные Штаты. Понадобятся еще несколько недель разного рода действий для улаживания формальностей, но в конце концов страховая компания берет на себя все расходы. В больнице все вздыхают с облегчением, избавившись от такого проблемного пациента, который не хочет ложиться на операцию и готов из упрямства погибнуть. Его загружают на регулярный авиарейс в Нью-Йорк.

Плечо у него зажило, но уже больше никогда он не сможет поднимать руку выше головы. Кружится голова, сильно беспокоит кисть руки. После приземления самолета служащий авиакомпании помогает ему усесться в инвалидное кресло на колесиках и везет его в зал прибытия.

Там его ждет сюрприз. Его встречает Николь собственной персоной. На ней по последней нью-йоркской моде широкая юбка с геометрическим рисунком, словно она живет в этом городе месяцами, черный обтягивающий джемпер и элегантное золотое колье на стройной шее. Она с трогательной озабоченностью рассматривает швы на его челюсти, забинтованную руку и хромающую походку.

– Как ты себя чувствуешь?

– Счастливым – я вижу тебя.

Поездка из аэропорта в Нью-Йорк производит эффект фокуса. После печальных пустынных пространств вдруг из ничего вырастает лес небоскребов. Ему кажется, что люди здесь не столь ухожены, как в Париже, встречаются даже мужчины без шляпы на голове. Улицы какие-то нервные, с бесконечным потоком желтых такси, троллейбусов и мальчишек, выкрикивающих заголовки новостей из газет, пачки которых они носят под мышкой. По какой-то причине, которую он так никогда и не сможет понять, над канализационными люками поднимается пар, придающий дополнительное впечатление нереальности и туманной дымки этому бесконечному мельтешению людей и машин.