– Нет, – ответила Роуз, – это больше похоже на Эдди Минка.

Томас закрыл «Книгу Мормона» и вернулся к изучению текста законопроекта. Недавно он написал Джо Гарри, президенту Национального конгресса американских индейцев[112], чтобы тот прислал ему дополнительную информацию об Уоткинсе. «Дело в том, – ответил ему Гарри, – что Уоткинс лишен чувства юмора».

Это пугало сильней, чем мормонская Библия.

Уоткинс также отказался выделить достаточно денег, чтобы помочь индейцам навахо, которые находились в отчаянном положении, проживая в пустыне. Уоткинс сказал, что навахо «привыкли к бедности». Но его замечание получило широкую огласку, и, возможно, он почувствовал укол совести. Томас решил сделать упор на тяжелое экономическое положение индейцев. Казалось, Уоткинс хотел, чтобы те одновременно исчезли и продолжали его любить за то, что он заставил их исчезнуть. И теперь, когда Томас прочитал столько страниц из «Книги Мормона», сколько мог, чтобы не заснуть, он понял, почему этот человек полностью пренебрегал договорным правом. Согласно религии Уоткинса, мормонам была дарована свыше вся земля, владеть которой они хотели. Индейцы не только не были белыми и привлекательными, они носили на себе проклятие в виде темной кожи, а потому не имели права жить на этой земле. То, что они подписали юридические соглашения с высшими правительственными органами Соединенных Штатов, для Уоткинса также ничего не значило. Законность стояла на втором месте после откровения. Все на свете было второстепенным по сравнению с откровением. А откровение Джозефа Смита, записанное в «Книге Мормона», состояло в том, что только его народ – лучший и должен владеть всей землей.

– Кто поверит в эту дурацкую историю о подглядывающем камне, видении на дне шляпы и золотых табличках?[113] Вся эта книга была предлогом, чтобы избавиться от индейцев, – проворчал Томас.

Роуз услышала его и начала смеяться.

– Все эти истории – бред сумасшедшего, если в них вникнуть, – сказала она.

Ее слова заставили Томаса задуматься. Какая духовная книга лучше? Святая Библия, преисполненная силы и поэзии, также полна небылиц. Томас находил их увлекательными, но, в конце концов, все они были просто историями, менее важными, чем история Небесной женщины, повесть о небожителях манидуг, сотворивших мир, и рассказы о Нанабожо[114]. Всем им, особенно книге без юмора, которую оставили ему Эльнат и Вернон, Томас предпочитал сверхъестественную фигуру Нанабожо. Он обманул уток, разозлился на собственную задницу и сжег ее. Наложил гору дерьма, чтобы спуститься, когда застрял высоко на дереве. Он располагал волком-племянником и не имел совести. Он нарисовал зимородка яркими красками и обманом накормил своих детей, когда те голодали. Он перекинул свой член через плечо, превратился в пень и сделал пенис похожим на ветку, на которую взгромоздился зимородок. Он убил бога, выстрелив в его тень, и создал все полезное и много необходимого, например смех.