Она выскользнула из-под одеяла и подошла к окну, часть которого была покрыта изморозью – причудливыми ледяными папоротниками. Еще одна машина свернула за угол, и узоры вспыхнули зелеными и золотыми огнями. Она живая, казалось, говорили они ей, живая!
Еще бóльшая радость
– Ты забыл запереть свое сердце, – осуждающе проговорил Эльнат.
– Нет, не забыл, – возразил Вернон.
– Что случилось потом?
– Ее глаза вскрыли замок.
Они стояли бок о бок на свету, держась за локти. На улице царил невероятный холод. Выйти на него не представлялось никакой возможности, а потому каждый притворился больным и после завтрака поднялся по лестнице обратно в их комнату. Теперь они стояли у маленького прямоугольного окошка и, моргая, глазели на свежевыпаший снег, укрывший на многие мили все вокруг. Его сияние потрясло их даже в полутемной комнате.
– Она искушала тебя, – продолжил Эльнат.
– Дело было не в этом, нет. Я не могу сказать, что она хотела этого.
– Но она это сделала, – не сдавался Эльнат.
Вернон промолчал.
– Что я хочу знать, так это то, прекращаешь ли ты грешить.
– Прекращаю. О, я прекращаю.
– Тогда ладно.
– Значит, мы позвоним и за нами приедут? – спросил Вернон через несколько мгновений, сгорая от стыда, борясь с надеждой. – Мы уезжаем домой, ты и я?
– Я думаю, мы должны с этим справиться, – строго произнес Эльнат.
В его голосе звучит ненависть, подумал Вернон.
– Здесь чертовски холодно. Не знаю, где написано, что мы должны умереть.