– Из нее кирпичами стреляют, что ли? – спросил цыган.

– Нет. Снаряды – круглые, трехфунтовые, самые обычные.

– Неужели?!

– Представь себе! Брали их сразу по три ядра – обернут холстиной, проложат паклей; заряжают – бабах! – Худяков разошелся. Он не рассказывал – он выступал. Наблюдая за ним, Драго даже завидовал его увлеченности – такой безобидной. Пушки – не женщины.

– Теоретически, – продолжал инженер, – задумка была блестящей, но на практике… – он поднял вверх указательный палец, – ядра летели куда попало! Иногда случайно поражая цель. Ничего не поделаешь – дефект конструкции: как ни обертывай, как ни паклюй… Эту пушку отлили в одном-единственном экземпляре. Я его достал по большому знакомству. Ей почти двести лет. В те времена экспериментов не боялись. Одна нартовская мортирная батарея чего стоит! Сто четыре огнестрельных ствола на одной основе! Там это все крепилось на большой дубовый круг, который вращался. Четыре сектора. Каждый сектор…

Драго подумал: спит сейчас Хаза или не спит?

Монолог Худякова набирал обороты:

– Или взять хотя бы секретную гаубицу графа Мещерского. Это он ей задал путевку в жизнь. Там секрет-то был какой? – овальный раструб дульной части орудия давал эффект разноса картечи по горизонтали – она разлеталась веером: вжжжих! – всю шеренгу скосит!

Худяков остановился только тогда, когда оба они возвратились в комнату с пузатым графином. Инженер опять налил, а Драго снова отказался. Лекция продолжалась:

– На фронте гаубицу возили зачехленной. Поэтому ее и прозвали Секретной. К ней был приставлен особый часовой. Она и впрямь была по-своему хороша, но не прижилась. Знаешь почему? Ответ: картечь. Она стреляла только картечью, а армии требовалась универсальная пушка.

Драго слушал, не слушая, пока Худяков не произнес:

– А вот это деду твоему нравилось.

Цыган встрепенулся – инженер показывал ему увесистый пистолет, весь отделанный серебром. Муше, наверное, то и глянулось, что серебро.

Худяков наклонил графин:

– Интересный был человек.

«Был»? – подумал Драго. – Значит, ему это тоже известно. Ну и хорошо. Не придется рассказывать».

– Кирилешти сказали?

– Да. Граф или Рябчик. Я ценил дружбу твоего деда. Мир ему, – инженер, не чокаясь, выпил снова. – Он любил и уважал механизмы, хотя мало в них разбирался. Говорил – нет машины лучше коня. Послушай, я знаю, ты прекрасный объездчик. Объездчики нам во-о как нужны! Давай я тебя пристрою. Будешь служить отечеству.

– А Указ?

– Обойдем. Нам это позволительно – мы куем оборону. Напишем, что ты наш, раньше шахты копал, вот и почернел. Я похлопочу. Понимаешь, твой дед был мужик мировой. Я его любил. Даже если бы ты был полным мудаком, я бы все равно тебе помогал, потому что ты его внук!