Другой рассказ говорит, что у одного хана, имя которого неизвестно, остались три сына. Младший из них – Нахчуцо, по прозванию Турпал (богатырь), – недовольный разделом, собрав себе дружину и будучи не в состоянии овладеть с помощью оружия землями братьев, ушел искать счастья на чужой стороне. Наконец после долгих мытарств он попал в Кабарду и захватил тут земли. Соседние кабардинские князья, не будучи в состоянии силою вытеснить Турпала, решили прибегнуть к коварству, для чего притворились кающимися в своих враждебных помыслах и предложили ему жениться на их сестре. Турпал согласился, но предполагаемая невеста разделяла помыслы братьев. Войдя в дом Турпала, она скоро воспользовалась случаем застать его спящим и опутала ему ноги и руки шелковыми нитками. Братья тотчас же в сопровождении своих людей явились в дом Турпала и объявили его своим невольником. Связанный богатырь, не будучи в состоянии ничего сделать, покорился участи, и князья приговорили его к сожжению на костре – единственному роду казни, существовавшему в то время у различных племен Кавказа. Но вдруг любовное чувство заговорило в груди молодой жены Турпала, когда богатырь, связанный по рукам и ногам, лежал на приготовленном для него костре и уже готовились зажечь его, и она спасла Турпалу жизнь словами, которые произвели поразительное впечатление на ее братьев. «Я уже ощущаю, – говорила она, – в своем чреве плод от общения с Турпалом; если у меня родится сын, то, по обычаю нашей страны, когда он подрастет, должен будет мстить за смерть своего отца родным дядям, а если их уже не будет на свете, то их поколению; чтобы этого не случилось, не благоразумнее ли даровать жизнь Турпалу». Таким образом, он был спасен. Когда у него родился сын, то кабардинские князья, явившись приветствовать новорожденного, уговорили Турпала покинуть их владения и удалиться в страну по ту сторону Терека. Турпал согласился, и его с большим почетом проводили до Сунжи, где он остался навсегда, и со временем племя его распространилось.

Слово «чеченцы» – позднейшее. «Говорят, что русские, – передает А. П. Берже, – живя в старину по Тереку и находясь в близких отношениях с монголами, знали язык их, говорили на нем и вообще привыкли к его звукам. Но когда вследствие движения из Нашихэ прибыло на плоскость племя, говорившее особенным наречием, то русские, слыша горловые и шипящие звуки, дали этому племени название чечетка, намекая на то, что пришельцы говорили как бы по-птичьи. „Они чеченят (щебечут)“, – говорили про них русские; отсюда название „чеченец“, и с ними вскоре свыклось и то самое племя, которое получило это прозвище».