Жителям города Кристал и Четырех Округов.

За прошедшие сутки распространился слух о том, что я «неформально общалась» с рядом родителей, которые желают, чтобы их дети поступили в Кристальскую академию. Я действительно посетила мероприятие, на котором также присутствовало несколько родителей. К их числу принадлежал и хозяин дома. Упомянутое мероприятие было организовано медицинским факультетом в доме моего двоюродного брата и моей четырнадцатилетней крестницы, которую я знаю с рождения. Это мероприятие я посетила не как официальное лицо и не в качестве директора школы, хотя я понимаю, что у кого-то могло возникнуть такое впечатление. Если родители, присутствовавшие на вечеринке, надеются на какие-то преимущества перед другими, они жестоко ошибаются.

Я также хочу заверить общественность, что я лично не буду принимать никакого участия в процессе отбора. Он ведется исключительно силами компании «Дорн и Гарднер» согласно процедуре, разработанной для обеспечения максимальной объективности.

Желающие получить более подробные разъяснения могут связаться со мной напрямую.

– Боже мой, – пробормотала Роуз. Слова «жестоко ошибаются» хлестнули ее, будто линейкой по пальцам.

Уже почти стемнело, когда Роуз вышла из лаборатории и направилась в студенческий клуб купить себе бутерброд. Молодой месяц прятался где-то в вышине. Когда Роуз возвращалась в лабораторию, в небе чиркали летучие мыши. Охотились на весенних букашек, пикировали в ночи.

Много часов спустя Роуз выключила лампу на столе и написала Гарету короткое сообщение, чтобы он знал, что жена едет домой. Но уже на пути к дверям, проходя мимо низкотемпературного холодильника, она остановилась, охваченная почти по-детски непреодолимым желанием. Поставила сумку и вытащила ящик из дальней части морозилки. Выбрала старый микропрепарат, который использовали для подачи заявки на получение предыдущего гранта. Образец ткани был взят, наверное, года четыре назад. Роуз понесла его в микроскопную. Ледяные кромки стеклышка обжигали кончики пальцев.

Она могла неделями не приближаться к микроскопу, не усыпить ни одну мышь, могла месяцами не держать за руку пациента. Управление лабораторией требовало определенного отстранения от исходного материала ее исследования. Роуз и забыла, как ей этого не хватало. Иногда приятно было вспомнить.

Несколько порочное удовольствие – разглядывать срез мозга, когда это не требуется для исследования или для написания статьи. Снова почувствовать себя ребенком, которому бы только и делать, что смотреть.

Включив просвечивающий электронный микроскоп, она вставила стеклышко с препаратом в держатель и увеличила изображение. И вот оно: невидимое кружение бессчетных электронов, создающих застывший танец зеленого и синего. Вид клеток, простертых перед ней как на ладони, всегда подстегивал Роуз, вдохновлял и даже слегка пугал. Кажется, знаешь, что увидишь, но клетки все время изменялись, хотя будто бы оставались такими же, как и прежде. И она больше узнавала, больше замечала, изменялась вместе с ними. Глядя в микроскоп, Роуз вспоминала, как ее впервые заворожил человеческий мозг, задолго до того, как она поняла, что немалая часть ее жизни будет посвящена попыткам понять великие тонкости жизни и здоровья этого сложнейшего органа, его механизмы и патологии. Загадки разнообразных потаенных процессов, происходящих в мозгу наших близких.