Дядя Чарли в подробностях разыграл эту комбинацию. В баре все замерли: напитки не подавались, никто не говорил, люди столпились вокруг моего дяди.
– Хэглер настигает Леонарда. Но тот подныривает, ускользает, держит удар, увертывается. Продолжает дразнить Хэглера.
Дядя Чарли сделал шаг назад. Фламинго, изображающий лунную походку. От напряжения он еще сильней опьянел. Как Леонард, он давно должен был упасть, потерять сознание, но какая-то сверхъестественная сила удерживала его на ногах.
– Шестой, седьмой, восьмой раунд, – продолжал он, – оба так ослабли, что едва стоят. Но Леонард не останавливается. Стоит остановиться – и он умрет. По его глазам ясно, что он хочет сделать, что сделал бы, не будь настолько измотан. Что сделали бы они оба. Теперь ты понимаешь, Джей Ар, насколько все – вообще все – держится на усталости? Каждый мужчина воспринимает свою жизнь как бой до победы, и не надо говорить, что это не так. Сечешь? Нет ничего, чему нельзя научиться у бокса. Поэты это знали. О ком я говорю? Какой поэт был боксером?
– Байрон? Китс?
– Неважно. Ты понял, что я имею в виду. Девятый раунд. Один из величайших раундов всех времен. Хэглер загоняет Леонарда в угол, они стоят лицом к лицу. Хэглер пускает в ход тяжелую артиллерию. Он убивает его. Я ору Леонарду: «Выбирайся оттуда! Выбирайся!».
Дядя Чарли замахал кулаками, пытаясь вырваться из угла.
– Боб-Коп поворачивается ко мне и говорит: «Все кончено. Леонарду крышка». Но Леонард, не спрашивай меня как, пробивает себе путь. Оттесняет Хэглера в сторону и танцует мимо. Весь зал вскакивает.
Толпа в баре тоже зашевелилась, издавая торжествующие крики, и сгрудилась еще теснее в ожидании финала.
– Десятый раунд. Хэглер достает Леонарда апперкотом. Леонард отвечает – комбинация, правая рука, хук слева. Одиннадцатый раунд. Хэглер – левой, правой, левой в голову. Иисусе! Леонард отвечает – удар, бам, удар! Невероятно.
– Финальный раунд, – продолжал дядя Чарли. – По сигналу оба выходят на ринг и знаешь, что делают? Что, по твоему, они делают, Джей Ар?
– Я не знаю.
– Орут друг на друга. Джей Ар, они сталкиваются грудью, упираются лоб в лоб.
Мне показалось, что в глазах у дяди Чарли стояли слезы, когда он разыгрывал последние секунды боя. Он кружил вокруг моего табурета, изображал удары мне в челюсть, прямые, хуки слева, останавливая кулак в половине дюйма от моего лица. По голове у него катились капельки пота. Я сразу вспомнил, как он переломал себе ребра в «Публиканах», показывая, как проходить лунку в Фенвей-парке, и взмолился, чтобы он ничего не повредил ни себе, ни мне, вообразив себя Хэглером.