– Сигнал, – продолжал дядя Чарли, запыхавшись. – Леонард так измотан, что секунданты тащат его в его угол.

Дядя Чарли изобразил, будто секунданты усаживают его на барный табурет.

– Объявляют решение. Судьи разделились. Один за Хэглера, двое за Леонарда. Леонард побеждает. Величайшее разочарование в истории бокса. Можешь не верить мне на слово: комментаторы так и сказали, величайшее разочарование. Леонард висит на канатах. Не может стоять на ногах, но тут ему говорят, что он победил – и у него на лице такая радость! Он так устал – так устал, Джей Ар, – но когда побеждаешь, об усталости и мысли нет.

Дядя Чарли рухнул на пол. Бар сотрясли бурные аплодисменты. Все как будто понимали, что этот бой значил для дяди Чарли – независимо от процентов, которые ему надо было выплатить. Я поцеловал его в макушку и поздравил от всей души.

– Мне жаль было Хэглера, – сказал дядя Чарли чуть погодя, когда вытерся полотенцем и перевел дух.

– Он казался таким печальным! Таким «невеликолепным». Такое слово вообще существует? Ты не против, что я говорю «невеликолепный», правда?

– Нет.

– Ты знал, что Хэглер официально сменил имя на Великолепный? Зачем, скажи на милость, человеку с такими деньгами заморачиваться и официально менять себе имя? Да еще на такое дурацкое? Что должно быть у него в голове, чтобы вытворить такое, Джей Ар? Какая ему, к черту, разница? А? Почему ты так на меня смотришь?

Глава 33. Копировщица

Глава 33. Копировщица

Дядя Чарли страстно смешивал коктейли и так же страстно смешивал людей. У него был врожденный дар сводить их между собой. Он тыкал пальцем кому-то в грудь, потом, точно так же, другому, представлял их друг другу и практически приказывал стать друзьями или любовниками. Он служил катализатором отношений, которые без него никогда бы не завязались. Как-то на вечеринке в Вестхэмптоне меня посадили рядом с парочкой молодоженов. Я спросил, где они познакомились, и те рассказали, что сидели в баре, «чудесном старом баре», и оба пытались как-то привлечь внимание бармена. Они начали обсуждать его – мол, бармен до того грубый, что даже смешно, – и вскоре позабыли о нем, увлекшись беседой. Я спросил, не был ли бармен лысым, в солнечных очках, и не говорил ли им попридержать лошадей. Рты у них одновременно распахнулись, как у птенцов, требующих пищи.

Одним из самых выдающихся достижений дяди Чарли в сводничестве было знакомство Дона и Далтона. Никому, кроме него, не пришло бы в голову, что учредитель туалетного денежного фонда и самопровозглашенный поэт могут стать друзьями. Но дядя Чарли все-таки познакомил их, потому что оба были непризнанными гениями, оба работали адвокатами и у него было предчувствие. Очень скоро Дон и Далтон решили завести совместную практику. Празднование в честь открытия их юридической фирмы состоялось в «Публиканах», где Дон с Далтоном планировали осуществлять большую часть своей деятельности. То был для них знаменательный вечер, и настоящий триумф для дяди Чарли, который уже решил, что, познакомив Дона с Далтоном, обеспечил себе бесплатную юридическую помощь до конца дней.