– Важнее тетра, – передразнил его дядя. – Твоя дикция стала заметно лучше. Если бы ты знал, как мне надоели современные спектакли! Да, есть дела поважнее! Я еду к своей любимой жене, и соскучился по детям. К жене, которую, к вашему сведению, люблю всем сердцем вот уже двадцать с лишним лет, я еду просто так. Ну, может быть, малость для того, чтобы убедиться, что я ей не наскучил. Видимо, всё дело в моих разъездах, потому что я ей никак не могу надоесть… Пускай вас не смущает облако мифов, окутывающих слово «искусство». Всё, что мне нужно было в Городе Дождей, – это накопить денег на обучение сына, который, между прочим, почти что ваш ровесник. Он вылетел из института и теперь решил вернуться.

С этими словами Эдуард Захарович дёрнул с верхней полки нагруженный чемодан и едва успел увернуться от тяжёлого подсвечника, который, зацепившись, выпал следом.

– Мать честная! Шкаф набит рухлядью! Сколько в мире народу ежедневно гибнет из-за засилья вещей?!

Кирилл оглянулся вокруг:

– А что делать со всем этим барахлом… Я имею в виду ваш реквизит.

Эдуард Захарович, запыхавшийся, перекрестил молодых людей и произнёс монотонно:

– Благословляю вас, дети мои, украсить им сии пустые стены.

Агата снова зарделась.

Озеров различил вдруг с кухни звон посуды:

– У нас гости?

– Твой брат, – не оборачиваясь, ответил дядя.

Кирилл видел, как Агата замерла. Он молча развернулся и пошёл на кухню.

Филипп сидел на табуретке в полупустой кухне, среди разобранной старой мебели, в строгом костюме и пальто.

– Я думал, ты хотя бы начнёшь здесь ремонт. Но, вижу, весь этот хлам тебя вдохновляет.

– Что ты тут делаешь? – спросил Кирилл прямо.

Брат поднялся, он был и теперь не выше Кирилла, но гораздо шире.

– Проверяю тебя. – Филипп хлопнул в ладоши. – Ты из-за этого так переживаешь? Мне всё равно, но мама волнуется: ты совсем не приезжаешь домой.

– Теперь здесь мой дом, – сквозь зубы процедил Кирилл.