– Прощайте, Кирилл Петрович.

– Прощай, Артём.

Озеров глядел ему вслед – он хотел бы испытывать жалость, но почему-то чувствовал облегчение.

– Ты был прав. Мы больше ничего не можем сделать. Возможно, учителя теперь смогут спокойно давать уроки, а ученики слушать их. – Агата появилась за спиной неслышно, и Кирилл не знал, как долго она там стояла.

– До тех пор, пока не появится новый Осокин, – сказал Озеров. – Кстати, ты знала, что он увлекается музыкой? Только что играл Рахманинова.

– А Гитлер рисовал пейзажи. Нет, Кирилл, это ничего не меняет. Самое большое заблуждение – считать, что к творчеству способны только тонкие чувствительные натуры.

Он посмотрел на неё внимательно и увидел, какое у Агаты усталое лицо.

– По-моему, нам нужно отвлечься. Последние два дня были сущим адом. Меня уже тошнит от этих собраний. Едем со мной, я познакомлю тебя с дядей.

– Едем.

Мягкий снег сыпал так густо, что они за минуту превратились в двух полярных сов.

Неся на плечах белые погоны, а на голове пушистые шапки, они вошли в автобус с ярко горящими лампами, и по верхней одежде тут же побежали ручейки.

– Ты когда-нибудь слышал о биографии Джилл Болт Тейлор, учёной, которая всю свою жизнь посвятила исследованию мозга?

Агата смахнула с волос тонкие кристаллы.

– Нет, – признался Озеров и зевнул. – Что она открыла?

– Дело даже не в том, что она открыла. Как и большинство людей своего круга, она большую часть времени проводила в лаборатории и в библиотеках за написанием статей, пытаясь узнать о мозге нечто, чего ещё никто не знал. Это ей удалось, но довольно странным способом. Когда ей было около тридцати семи, произошёл такой случай: одним прекрасным утром она проснулась и начала заниматься на велотренажёре, а через несколько минут почувствовала резкую боль в области темени, словно к больному зубу приложили мороженое. Она с трудом дошла до ванной и опёрлась ладонью о стену, и в эту секунду ей показалось, что стена и её тело – единое целое. Она смутно начала осознавать, что происходит что-то неладное. С большим трудом она вернулась в комнату и постаралась набрать номер на телефоне и тут поняла, что не распознаёт цифр…

– Обширный инсульт… – прошептал Озеров.

– Спустя полчаса с великим трудом ей удалось дозвониться до научного института, где она работала. К этому времени в коре «замкнуло» зоны распознавания речи, и она не могла разобрать, что ей говорят. Всё, что кричал в трубку профессор, было похоже на лаянье собаки. Однако ей повезло, на обратной линии по её собственной речи догадались об инсульте, и к ней приехала «скорая». Пока её пытались спасти, она уже не ощущала размеров собственного тела и казалась себе неограниченно огромной. Но самое интересное во всей этой истории, что у неё практически полностью отключилось левое полушарие.