— Откройте дверь, — приказал он.

— Не положено!

— Открывайте. — И Архангельский достал пистолет.

Поскольку они стояли всего в метре друг от друга, ему пришлось упереть дуло прямо в живот надзирателя. После ряда убийств депутатов предшествующего созыва Госдума приняла закон, разрешающий народным избранникам иметь оружие, так что Архангельский владел пистолетом на абсолютно законных основаниях. Ну, а то, что его не стали обыскивать при входе, было еще одной любезностью со стороны начальника тюрьмы.

Надзиратель, разумеется, ничего этого не знал, однако быстро сообразил, что жизнь какого-то гнусного бомжа, которого все равно приговорят к пожизненному заключению, абсолютно не стоит того, чтобы рисковать из-за нее собственной жизнью. Поэтому он послушно отодвинул засовы и впустил Архангельского в камеру. Однако, закрыв за ним дверь, он не побежал докладывать начальству, а, раздираемый любопытством, затаился и стал прислушиваться.

Первое, что поразило Эдуарда — это чудовищное зловоние, исходившее от лежащего на нарах человека. Когда он пошевелился и привстал на звук открываемой двери, зловоние усилилось. При свете электрической лампочки, отчаянно сдерживая приступы тошноты, Архангельский с брезгливой ненавистью рассматривал опухшую, заросшую, беззубую физиономию, покрытую множеством морщин и шрамов. Тусклые глаза отвечали ему абсолютно безразличным взором. Когда их обладатель вдруг затрясся в порыве беззвучного смеха, Архангельский напрягся от изумления.

— Че, мужик, тоже посадили? — хрипло спросил бомж.

— Нет, — отвечал Архангельский и только теперь сообразил, что его собеседник не видит пистолета, поскольку, переступая порог камеры, он зачем-то спрятал руку за спину. Подняв пистолет, он нацелил его в голову бомжа и медленно оттянул назад ствол.

— Эй, ты че, мужик? Смертная казнь отменена! Не имеешь права!

— Заткнись! Я — отец той девочки, которую ты… — Тут у Архангельского впервые сорвался голос и брызнули слезы.

— А, вот оно чего, — протянул бомж, растягивая черные, запекшиеся губы в довольной усмешке, — ну, помню, помню, хороша была …!

Услышав матерное слово, Архангельский вздрогнул и яростно нажал на спусковой крючок. Грянул выстрел, и бомж немедленно завалился на бок, стукнувшись головой о нары. Оглушенный эхом выстрела, ничего не соображая, Эдуард сделал несколько шагов вперед, с каждым шагом вновь и вновь стреляя в безжизненное тело бомжа.

Когда гул выстрелов затих, в коридоре послышался топот сапог, и чей-то голос прокричал в распахнувшееся оконце: «Немедленно бросьте пистолет!»