Представляя своего злейшего врага, лишившего его главной отрады в жизни, то на колу, то под ножом гильотины, Архангельский начинал сходить с ума от безумной ненависти — причем не только к омерзительному бомжу, но и к самому себе. Это ведь именно он еще во время своего первого депутатского срока горячо ратовал за отмену смертной казни во имя скорейшего вхождения в Совет Европы, поскольку был назначен главой парламентской делегации для поездки в Страсбург. Как ему тогда хотелось выглядеть в глазах своих рафинированных западных коллег не диким и кровожадным азиатом, а просвещенным европейцем! И разве мог он тогда предвидеть, что принятый в результате голосования мораторий на смертную казнь самым непосредственным образом отразится на его собственной жизни? Отсюда следовал главный вывод — и к моменту выхода из больницы Архангельский сформулировал его для себя предельно четко: раз он допустил непростительную ошибку, значит, сам ее и должен исправить, чего бы ему это ни стоило!

Навестив могилу дочери, он приехал домой, испугав заплаканную жену странным выражением лица. Спокойно приняв душ и побрившись, Архангельский надел самый солидный костюм и белую рубашку, не забыв закрепить в лацкане пиджака депутатский значок. На все расспросы жены, пораженной его невероятным и каким-то безжизненным спокойствием, Архангельский отвечал только одно:

— Мне необходимо побывать на работе, поскольку у меня накопилась масса дел. Кстати, — вдруг вспомнил он, — если будет звонить Вадим Гринев, извинись перед ним и скажи, что по не зависящим от меня обстоятельствам я ему ничем помочь не смогу.

Однако, уже сев в вызванную из гаража машину, Архангельский приказал водителю ехать не на Охотный ряд, а в Бутырскую тюрьму. Здесь он зашел к начальнику, представился и после недолгого разговора получил разрешение взглянуть на человека, который убил его единственную дочь. Начальнику Бутырки очень не понравился какой-то механический тон разговаривавшего с ним депутата, да и желание было не совсем понятным — ведь впереди суд, во время которого он сможет досыта насмотреться на проклятого бомжа. Но тюремщик поостерегся ссориться с видным представителем законодательной власти, тем более что именно Госдума в свое время приняла решение о передаче пенитенциарных учреждений из ведения МВД в ведение Минюста. В сопровождении дежурного по этажу Архангельский быстро дошел до нужной камеры-одиночки.

— Ну, вот он, смотрите, если охота, — открывая окошко в дверце, предложил надзиратель.

Эдуард даже не попытался нагнуться, а лишь медленно спрятал руку за левой полой пиджака.