Такой вот был революционно-романтический интернационализм в профессиональной среде, Виктор Моисеевич отнюдь не исключение. И происходившее во Франции, упадок влияния советского опыта и идей социализма, равно как упадок влияния марксизма во французском историческом сообществе, могли лишь усугубить его печаль и тревогу.

А в заключение мне хочется вспомнить другой юбилей – Далина, полного сил и юношеского задора. 1972 год. Большой актовый зал на улице Дм. Ульянова, 19. Зал полон. Председательствует директор Института всеобщей истории академик Евгений Михайлович Жуков. Отмечают не только научные заслуги юбиляра. Говорят о человеческих качествах. Кинорежиссер Алексей Каплер вспоминает о той духовной поддержке, которую давала товарищам по заключению далинская вера, его «упрямый», по выражению Оболенской, оптимизм.

Виктор Моисеевич взволнован, расчувствовался. Выступает, благодарит и вдруг заявляет: «Мне хотелось бы, чтобы, как и во времена моей молодости, наше собрание закончилось пением Интернационала». То ли возглас, то ли просто выдох пронесся по рядам. «Интернационал» давно уже не пели даже на партийных собраниях. Председательствующий от изумления исторг какой-то непонятный звук и просто вдавился в свое кресло. Инициатива пришла снизу. Вперед вышла Софья Моисеевна, жена и подлинно боевая подруга: «Вставай, проклятьем заклейменный…». Зал нестройно, но дружно подхватил.

Глава 7 Историк из Одессы В.С. Алексеев-Попов[899]

Глава 7

Историк из Одессы В.С. Алексеев-Попов[899]

Родословная Вадима Сергеевича Алексеева-Попова (1912–1982) выводит из демократической интеллигентной среды, воодушевленной идеями свободы, справедливости, общественного служения, которому вслед за несколькими поколениями предков была посвящена жизнь, научная и просветительская деятельность Вадима Сергеевича[900].

В.С. занял особое место в известной мне профессиональной среде достопамятных духовным пробуждением и переломных к идеологическому застою шестидесятых годов. Cам он называл себя «философствующим» историком. Ставя это определение в кавычки, с долей самоиронии Вадим Сергеевич писал Я.М. Захеру о своей увлеченности «философией» тех исторических сюжетов, которые выбирал и которые разрабатывал. Тем не менее он был именно историком и остро ощущал грань между историей и абстрактной теорией философского уровня, когда говорил о посещении семинаров популярного в московской интеллектуальной среде 70-х годов неортодоксального философа В.С. Библера: «Мне там не хватает воздуха».

Корректно будет назвать Вадима Сергеевича историком, озабоченным вопросами теории. К нему, пожалуй, применим афоризм «теория или ничего». А историческое теоретизирование, перестав быть уголовно наказуемым, оставалось непопулярным в профессиональной среде. Не случайно, один крупный ленинградский ученый говаривал, что, будучи историком, заниматься теорией все равно, что «доить козла». Советские историки привыкли уходить от теоретических проблем, спасаясь от идеологического режима в относительно тихой гавани фактологической эмпирики и находя отдохновение в уютных берегах традиционного нарратива.