В.С., презирая такой «уют», упорно и бесстрашно занимался теоретическими разработками. Надо сказать, он принадлежал к категории убежденных марксистов – убежденных не в силу партийной принадлежности, а вследствие личной духовной потребности. Притом, натура исключительно творческая, В.С. представлял учение Маркса широко и глубоко, как «умение мыслить марксистски»[901].

Подчеркну, В.С. отталкивался не только от трудов классиков марксизма. До последних лет пребывая в непрестанном напряженном поиске, он искал духовную подпитку в самых различных источниках: у неортодоксальных марксистов, как Люсьен Гольдман или Дьердь Лукач, в филологическом анализе русской «формальной» школы и науковедческих разработках школы Г.П. Щедровицкого (1929–1994), в крестьяноведении и психоанализе, в теории информации и даже физиологии.

Нередко подобная теоретизация встречала, мягко говоря, непонимание коллег. Когда В.С. представил для «Французского ежегодника» систематизацию идейных течений Просвещения, выстроенную на основе науковедческих разработок, редактор А.З. Манфред попросил объяснить, «чего он (Алексеев-Попов) хочет». Выслушав меня, Манфред заметил, что в таком «переводе» проект становится более ясным, но остается непонятным, зачем нужна столь сложная (сам В.С. назвал ее «многослойной») схема[902].

Отвечая на упреки коллег в усложненности своих построений, В.С. писал: «Я все же думаю, что если та “философия”, к которой я привержен, поможет взгляду на факты, их анализу и осмыслению – то она нужна»[903]. Разумеется, теоретические схемы рождались у него не на пустом месте. Нередки в его письмах упоминания о размышлениях над историческими документами, над фактами, которые в них содержатся, над философскими и политическими текстами. Он высоко ценил, говоря его собственными словами, «трудовой пот» от поиска и упорной работы исследователя с источниками[904].

В.С. с почтением относился к той источниковедческой школе, которая сохранялась у лучших представителей старшего поколения. «Первая встреча с Вами у Вас на Моховой, – писал он Захеру, – заронила во мне семя, выросшее в занятие историей Французской революции, и, увлекаясь ее “философией”, я всегда учился на Ваших работах – и учусь – тщательности, “скрупулезности”»[905]. Проштудировав сборник отчетов комиссаров Временного исполнительного совета и Коммуны Парижа об установлении чрезвычайного порядка управления в провинции после свержения монархии и истолковав их деятельность как «предысторию» диктатуры 1793 г., В.С. писал Захеру: «Эти материалы много мне дали, и я знаю, что Вы были бы довольны, что я от общих идей перешел к фактам»[906].