– Она вообще классная.

– Ты уже пообщался с…

– Нет еще.

– Я знаю, она будет рада с тобой поговорить.

А я подумал: «Что ты вообще можешь знать?»

– Ты, я вижу, молодцом, Чарли.

– Ты тоже, Джордж.

Пышущий здоровьем, уверенный в себе, он действительно выглядел лучше, чем в юности, хотя даже без очков часто моргал, что придавало ему изумленный вид, как будто его разбудили при ярком свете.

– Контактные линзы и безлактозная диета. – Знакомым жестом он поднес руку к лицу. – Кожа со дня на день очистится.

– Кожа у тебя превосходная.

– Угу, мне знакомые это двадцать пять лет внушают.

– Прости.

– Что ты. Все нормально.

– Ну, что еще скажешь, Джордж?

– А что ты хочешь услышать?

– Все, что произошло за минувшие двадцать лет.

Рассказал он не все, но достаточно.

История любви, последняя

История любви, последняя

Джордж Пирс, как и собирался, поступил в Кембридж. Единственным ощутимым наследием театрального кооператива «На дне морском» стал для него интерес к Шекспиру, к елизаветинцам и яковианцам, так что, окончив университет с отличием, он написал магистерскую, а потом и кандидатскую. От сцены он теперь старался держаться подальше (уж слишком много там подвизалось Майлзов), а заодно и от Шекспира, поскольку он изучен вдоль и поперек. Взамен он выбрал драматургов эпохи короля Якова, их леденящие кровь трагедии и запутанные комедии, а когда один лондонский театр решил поставить пьесу Джона Уэбстера «Белый дьявол», Джорджа пригласили прочитать лекцию актерам. И там в последнем ряду, широко и лукаво улыбаясь, сидела Придворная дама, Фран Фишер.