– Волосы, – велел он, и она полила их водой из кувшина как могла, намылила их и ополоснула. Она знала, что должна быть благодарна за возможность вымыться, и решила, что будет благодарна.

– Хорошо, – сказал охранник, когда она закончила мыться и стояла перед ним, голая, дрожащая. – Иди сюда.

Лотта подошла к нему. Каждый шаг давался с трудом, потому что теперь её трясло не только от холода, но и от страха. Она так мало знала о том, что происходит между мужчиной и женщиной, но даже ей было ясно, что священный, полный любви союз мужа и жены совершенно не похож на то, что случится с ней.

– Ужас до чего ты отощала, – заметил он, проводя мозолистой рукой по её телу от плеча к бедру. – А была когда-то такая хорошенькая.

Лотта не знала, что ответить, и ничего не ответила. Другой рукой он обвил её шею и притянул к себе, заставляя его поцеловать. Его губы были твёрдыми и мясистыми, он проталкивал язык ей в рот с такой силой, что она с трудом пыталась не задохнуться. Внезапно он оттолкнул её и смерил раздражённым взглядом.

– Ты что, никогда не целовала мужчину?

– Нет, – просто, не задумываясь ответила Лотта. Охранник вновь пристально посмотрел на неё, выругался, а потом повернулся к ней спиной, стал доставать сигареты. Лотта неуверенно смотрела на него, чувствуя, что вызвала его неудовольствие. Ему неприятна её неопытность? Он ожидал найти здесь, в лагере, куртизанку? Она знала, что в других лагерях существуют бордели для охранников, и многих женщин для этих борделей привозят из Равенсбрюка.

Он зажёг сигарету и молча курил, пока Лотта ждала и дрожала. Она не успела как следует вытереться, и капли воды стекали по её телу. Наконец он повернулся, холодно посмотрел на неё.

– Врёшь. Как ты могла ни разу не целоваться? На вид тебе явно больше двадцати. – Его тон был обвиняющим. Лотта испугалась, что разозлит его ещё больше.

– Я… я раньше была монахиней, – нерешительно пробормотала она. – Я пришла в аббатство, когда мне было восемнадцать.

– Монахиней? – Охранник с изумлением взглянул на неё и вновь выругался. Он ещё долго курил и смотрел на неё, а она молча ждала, что случится дальше. Потом он внезапно бросил сигарету на пол, примял сапогом, повернулся к Лотте, схватил её за плечи и, вжавшись в её тело бёдрами, впился ей в губы с такой силой, что она едва не вскрикнула. Лотте закрыла глаза, когда он швырнул ее на кровать. Она слышала, как он возится с пряжкой ремня, а потом чудесным образом почувствовала, будто парит над комнатой. Это происходило не с ней. Она была высоко, высоко над этим миром, она парила, не чувствуя тяжести его тела, его прерывистого дыхания, острой пронзающей боли…