К новому году настроение в Гранитверке стало еще отчаяннее. День за днём, пока Иоганна печатала, в коридорах хлопали двери и стучали шаги, она слышала настойчивый шёпот и внезапные крики. Надзиратели то и дело раздражались. Все молчали, все были напряжены и в любой момент готовы столкнуться с опасностью. Другие секретарши, прежде вместе выходившие пообедать, поболтать и покурить, теперь, как и Иоганна, неотрывно сидели за столами, сгорбившись над пишущими машинками, ни с кем не встречаясь взглядом.
Всё это говорило Иоганне об одном: Германия проигрывала войну, что становилось слишком явным. Американские и британские союзники уже освободили Францию, Нидерланды, Бельгию. Советские войска приближались к границам самой Германии. Почти каждую ночь самолёты обстреливали небо, и фотографии разрушений – «зверств союзников» – были очень убедительны. Они тоже доказывали факт, который, как бы газеты ни изображали «стратегическое отступление» немецкой армии, оставался фактом: вермахт проигрывал.
Тридцатого января Иоганна вместе с женщиной, у которой она снимала комнату, слушала выступление Гитлера по радио. Она старалась сохранять спокойное выражение лица, когда он ругал большевизм и евреев с пронзительным маниакальным отчаянием. Когда он заговорил о великих жертвах, на которые нужно решиться, Иоганна украдкой взглянула на хозяйку, а та быстро отвела глаза. Они не обменялись ни словом, но обе поняли, что призыв Гитлера к победе на самом деле был признанием поражения.
Но пока трубы над лагерем всё чаще выпускали в небо густой чёрный дым, и Иоганна сходила с ума от ужаса и горя. Даже сейчас, когда нацисты были, несомненно, на грани капитуляции, они продолжали творить зло. Это было так жестоко, так немыслимо и несправедливо, что всё её существо кричало, пока она степенно печатала:
А потом, второго февраля, всё изменилось. Утром пятницы, войдя в контору Гранитверке, Иоганна ощутила всеобщее странно приподнятое настроение. Воздух словно дрожал от ликования. Подойдя к столу, она услышала сдавленный смех, и один из эсэсовцев, выходя из кабинета, отпустил шутку о том, что тоже собирается охотиться на зайцев. Что-то в его голосе, какое-то жестокое удовольствие заставило Иоганну напрячься, и она изо всех сил постаралась сохранять спокойствие.
– О чём они говорят? – спросила она одну из машинисток, надеясь, что её голос звучит как обычно, села за стол и пододвинула машинку поближе, будто ответ не слишком её интересовал.