– Хорошо. – Я делаю глубокий вдох и с надеждой спрашиваю: – Вы можете сказать мне, где находится могила? – Лия чуть колеблется, и я поправляю ремешок сумки, потому что слишком нервничаю, чтобы сидеть спокойно, ожидая ее ответа. Тишина затягивается, и я пытаюсь пошутить. – Я обещаю не ночевать там целый месяц, чтобы таким образом прорваться к вашей бабушке. Я просто хочу навестить эту могилу.

– Ладно, – вздыхает Лия. Она идет через комнату к шкафу и достает лист бумаги и ручку. Она кладет то и другое на стол в центре комнаты, нацарапывает адрес. – Вам будет нелегко найти это место, оно за пределами города. Следуйте по главной дороге – она огибает холм, который виден на востоке практически из любой точки города. Там стоит старая постройка – это и есть нужный вам адрес. Сами мы обычно едем до самой фермы, но у моей бабушки только один ключ от ворот, так что вам придется припарковаться на подъездной дорожке и перепрыгнуть через забор.

Я сразу узнаю место, которое она описывает, – это не что иное, как дом Бабчи. Тем не менее я слишком нервничаю, чтобы надеяться, поэтому максимально мягко прерываю ее, чтобы спросить:

– Это Светоянская, 4?

Как и следовало ожидать, я немилосердно коверкаю название улицы, но не настолько, чтобы Лия его не поняла, потому что ее взгляд сужается.

– Я не понимаю. – Она хмурится. – Вы уже знаете, где это?

– Тот самый дом, – говорю я, но мой голос звучит немного хрипло, поэтому я, откашливаюсь, прежде чем спросить: – Почему могила находится за этим домом?

– Дом заброшен еще с войны, даже коммунисты не захотели его забрать, – объясняет Лия. – Но Томаш похоронен не там, не у дома, а на холме позади него. Я просто направляю вас к дому, потому что сейчас гораздо легче добраться до могилы с той стороны, чем со стороны города. На этой стороне холма по всему периметру стоят новые здания, так что путь перекрыт.

– Но это конкретное место… Почему там, на том холме?

Лия передает мне бумагу и хмурится.

– Я понятия не имею. А теперь скажите мне, откуда вы узнали этот адрес?

– Это дом, где провела детство моя бабушка, – говорю я ей, и ее глаза расширяются. Наступает неловкая пауза, пока она обдумывает мои слова, и затем согласно кивает. – Ну, это простое совпадение.

– Конечно же, это не может быть совпадением! – возражаю я.

– Весь район был захвачен нацистами. Здесь повсюду похоронены несчастные души – моему двоюродному дедушке повезло, что у него хотя бы есть надгробие. Но я буду честна с вами – я понятия не имею, почему он там похоронен. Моя бабушка не очень-то стремится обсуждать худшие дни своей жизни, понимаете? Она не хочет говорить о войне, и мы перестали ее спрашивать.