Кашляя, он попытался встать, но его голову пронзила острая боль. Он снова сел. Вот уже два дня у него держалась высокая температура. Неудивительно, поскольку все до одного чем-то белели. Он постарался выкинуть эти мысли из головы. Прикрыв рот ладонью, чтобы не разбудить Голду, спящую позади него, он тихо покашлял.

После свадьбы Голда заложила золотое кольцо, последнее из своих украшений. Из-за инфляции золото в те дни стоило очень дорого, и смогла купить еще несколько предметов роскоши: маленький столик, жестяную кастрюлю для приготовления пищи и бамбуковый матрас, чтобы летом сохранять прохладу. А еще они сняли эту маленькую комнату на чердаке, свой новый дом.

Супружеская жизнь пошла ему на пользу, и он чувствовал себя уютно, как сверчок за печкой. Голда дала ему мезузу[13] от студентов иешивы, он прибил ее к дверному косяку под крышей чердака. Она подметала пол, а он вытирал стол. Она тушила капусту, а он выносил мусор. По ее просьбе он занимался с ней любовью на маленьком столике или на кровати, пока она стояла на четвереньках. Он слушал ее рассказы о ее любимой пьесе «Тевье-молочник» и о ее страсти к актерскому мастерству.

Эрнест был благодарен за этот брак, за Голду, которая не только подарила ему радость жизни, но и цель. Он был полон решимости быть хорошим мужем. Как – то он наткнулся на заглохший джип, груженный пивом и банками редиски, он украл их, поделился редиской со Старым Ляном, а затем выпил пиво с Голдой на их кровати. «Лехаим»[14], – сказала она, подняв вверх бутылку пива, а затем поцеловала его. Ее губы имели привкус пива.

– Ты проснулся. – Голда села на кровати и зевнула, ее огненные волосы каскадом упали на бледное веснушчатое лицо. Она тихо спросила, собирается ли он к сапожнику, где нашел работу помощника. Он получал двадцать фаби в качестве своего еженедельного жалованья, на которые покупал буханку хлеба в магазине, принадлежащем Гойе. Хлеб был любимым блюдом Голды, и его хватало на всю неделю.

Голда зашлась в приступе кашля. Он погладил ее по спине. Она тоже болела, лицо раскраснелось. Сыпь на спине распространилась на шею, но кожа вокруг губ была бледной. Он наклонился и поцеловал Голду в лоб. Так он извинялся за свой сон.

Он знал, что никогда не забудет Айи и ее лицо, которое освещало его мятущуюся душу, словно теплая свеча в холодную ночь. Но теперь он был женатым человеком. Тоска по прошлому была предательством настоящего. Это правда, что он никогда не забудет Айи, их страстную любовь и импульсивные планы, но жизнь разлучила их, и теперь они с Айи были двумя далекими звездами, излучающими свой собственный свет и идущими своим собственным курсом.