Возвращаясь к выходу, я заглянула в «Джаз-бар» и включила свет – там все еще было электричество. Бар тоже был пуст. Фортепиано, табуретки, зеркала, столы, стулья, бутылки с ликером и картины в рамах – все исчезло, а на полу валялись разорванные газеты и журналы на японском языке. В воздухе висел кислый запах рвоты и гнили.

Я нашла две пачки сигарет и граммофон, зарытые в куче мусора. Засунув сигареты в наволочку, я подняла граммофон и провела пальцами по его холодной поверхности, по гладкому краю. Я услышала соблазнительные ритмы джаза, льющиеся изнутри, божественную мелодию «Последней розы Шанхая», и вспомнила тот вечер, когда Эрнест подошел к нашему столику, где я сидела с Сассуном и пила его коктейль «Поцелуй Кобры».

«Какая ваша любимая песня?» – спросил Эрнест. Именно в тот момент моя жизнь изменилась, только я этого не знала. Что, если бы он никогда не подошел к моему столику? Что, если бы он никогда не играл на фортепиано?

Мы стали теми, кем сделали нас хитросплетения прошлого. Оно поймало нас в ловушку, заманив в сети будущего, от которого мы никогда не сможем освободиться.

«Прости меня», – произнес он.

Горячие слезы потекли по моим щекам. Он потерял свою сестру, а я потеряла свою дочь. Пришло время простить его, но какая мне от этого польза? Он никогда не смог бы вернуть мне мою дочь.

Глава 81

Глава 81

Эрнест

Он проснулся в своей постели, ее образ всплыл в его сознании так четко, словно все происходило наяву. Она улыбнулась, ее глаза напоминали два полумесяца. «Возьми меня за руку», – сказала она, протянув изящные, словно тонкие филигранные золотые нити, пальцы. «Ты счастлива? Ты простишь меня?» – хотел он спросить, упиваясь ее улыбкой и исходящим от неё теплом. Вместо этого он произнёс лишь: «Я скучал по тебе, боже, как я скучал по тебе». Она наклонила голову, чтобы поцеловать его, но в тот момент, когда их губы соприкоснулись, ее лицо уменьшилось и растворилось в тусклом свете.

Обливаясь потом и обнаженный по пояс, он сел на край кровати. Летний воздух в комнате был удушающим, жара липла к нему, как паутина. Он схватил полотенце, висевшее на спинке кровати, и накинул его на шею. Бамбуковый матрас прилип к его спине, оставляя бороздки под лопатками, а пот стекал с шеи вниз по животу. Но сон, такой реальный, такой яркий, все еще окутывал его, вызывая эрекцию.

Полоска света пробивалась сквозь щель в деревянных досках, используемых в качестве стены. Он уставился на нее, проследив взглядом весь ее путь, свет был таким же бледным, как кожа на ее икре. Когда-то давно она жила с ним от восхода до заката, но теперь приходила к нему только перед рассветом. Он опустил голову и надел мокасины. Они были изношенными и мокрыми от влажности, бугристыми от чрезмерного использования. Он пошевелил пальцами, ощущение было такое, словно он наступил на кусок мокрой глины.