Что же касается других подразделений театра—актеров, писателей, режиссеров,— я думаю, лишь два первых заслуживают более пристального внимания, чем те, что уже рассмотрены. Режиссерами должны быть мужчины и женщины, достаточно талантливые, чтобы отдавать в их распоряжение произведения искусства. Я не верю, чтобы на их талант влиял их рост, рацион питания, место рождения или раса. Естественно, желательно, чтобы режиссер обладал культурным багажом, необходимым для данной пьесы, но мы без колебаний поручаем пьесы, происходящие в Японии, американцам или происходящие в Америке— заведомым англичанам. Когда это хорошие режиссеры, они ставят хорошо, когда плохие—плохо. Исходя из качеств постановки, я никогда не могла определить, какой у режиссера акцент,—только одно: профессионально и творчески ли выполнил он свою работу. Потребовалось бы действительно немало воображения, чтобы доказать, почему и в чем это должно быть иначе для режиссеров-негров.

Проблема привлечения негритянских актеров выдвигает, однако, ряд интересных вопросов, которые в иной социальной атмосфере, как можно доказать, представляли бы собой мелкие вопросы постановочной техники. Но в настоящее время в наиболее просвещенных театральных кругах существует поразительная и красноречивая двойственность в отношении участия актеров-негров. Как ни странно, люди, которым больше всего надоели и опротивели надетые на воображение современного театра шоры, как они их называют, в духе Ибсена и Шоу, которые мечтают о безоговорочной победе воображения и иллюзии, которые могут прочесть целую проповедь о том, что разбивать на сцене «настоящие яйца» — это филистерство, очень часто одними из первых вопят о предательстве «реалистических» позиций, стоит кому-нибудь заговорить о приглашении негра на роль белого. Это очень любопытно. Кто сказал, например, что царица Титания белая—или какая-нибудь еще? Или такой-то почтальон, полицейский, клерк или школьный приятель в современной пьесе? Или вся толпа в той массовой сцене в Нью-Йорке, которая якобы происходит на Таймс-сквер? Гораздо больше хитрости требуется, чтобы представить многие американские городские сцены без негров, нежели с ними.

Но в конечном счете защищать «цветной барьер» в театре — значит игнорировать или оспаривать сущность театра, которая всегда заключалась в иллюзии. Мы не берем слепых, чтобы играть слепых, или детей, чтобы играть детей. Мы не переносим на сцену южных особняков или океанов. В этом нет необходимости. Наш театр должен достичь достаточной степени зрелости й тонкости, чтобы устранить искусственные барьеры, чтобы признать, что любой актер, действительно подходящий для данной роли,—белый или черный—может при соответствующем грйме ее исполнить. Я не говорю, разумеется, о ролях, где оговорен цвет кожи и волос. Когда же такие вещи скорее безразличны, нежели существенны, их и нужно видеть, как они есть, а не превращать их в вымышленные основания для подобных барьеров.