Мама делает глубокий вдох:

— Да.

— Нам, разумеется, нужно обсудить это.

Когда мне было семь лет, Джесс, как мог, старался просветить меня насчет Санты, чтобы я не была глупышкой. «Это мама с папой», — нашептывал он мне на ухо, а я сопротивлялась и не хотела этому верить. Я решила сама все выяснить. Перед Рождеством написала Санте и попросила у него хомяка, потому что хотела иметь его больше всего на свете. Я сама опустила письмо в ящик у школьного секретаря и упорно ничего не говорила родителям, хотя и делала намеки на другие игрушки, которые хотела бы получить в этом году.

В рождественское утро я нашла под елкой салазки, компьютерную игру и одеяло из вываренной ткани, которые упоминала в разговорах с мамой, но хомяка среди подарков не оказалось, потому что родители о нем не знали. В том году я поняла две вещи: ни Санта, ни мама с папой не были теми, кем я хотела их видеть.

Может быть, Кэмпбелл считает, что тут дело в законе, но, вообще-то, дело в моей маме. Я встаю с пола и бросаюсь в ее объятия, которые немного напоминают то место, о котором я говорила раньше, такое знакомое, что, попав туда, ты идеально в него вписываешься. У меня до боли сжимается горло, и слезы, которые я так долго таила, вылезают из потайных уголков.

— О, Анна! — восклицает мама, уткнувшись мне в волосы. — Слава богу! Слава богу!

Я обнимаю ее в два раза крепче, чем обычно, пытаясь удержать в памяти этот момент так же, как мне нравится рисовать на задней стенке мозга фреску с косыми лучами летнего солнца, чтобы любоваться ею зимой. Приложив губы к самому ее уху, я говорю слова, которые предпочла бы оставить при себе:

— Я не могу.

Мамино тело деревенеет. Она отстраняется от меня, смотрит мне в глаза. Потом надевает на лицо улыбку, изломанную в нескольких местах. Прикасается рукой к моей макушке. И все. Затем она встает, одергивает пиджак и выходит из кабинета.

Кэмпбелл поднимается с кресла, садится на корточки передо мной там, где только что была мама. На таком близком расстоянии он выглядит боле серьезным, чем раньше.

— Анна, ты действительно этого хочешь? — спрашивает он.

Я открываю рот. И ищу ответ.

Джулия

Джулия

— Как, по-твоему, Кэмпбелл нравится мне, потому что он козел или несмотря на это? — спрашиваю я сестру.

Она шикает на меня с дивана, так как смотрит «Какими мы были» — фильм, который видела уже двадцать тысяч раз. Он у нее включен в список кинокартин, наткнувшись на которые нельзя переключать канал. В него также входят «Красотка», «Привидение» и «Грязные танцы».

— Я убью тебя, если пропущу развязку.