Я скорее чувствую, чем вижу, как у Сары Фицджеральд отвисает челюсть.

— Адвокат противной стороны объяснила это иначе, — говорит судья.

Я смотрю прямо в глаза судье:

— Ну, вообще-то, именно так все и было. Анна проявила сочувствие и помогала мне держать пса, пока у него из лапы вынимали кусок битого стекла.

Судья в сомнениях. Существуют законы против дискриминации инвалидов, и я использую это на всю катушку. Меньше всего мне хочется, чтобы он обвинил в задержке Анну.

— Есть ли возможность удовлетворить прошение без слушаний? — спрашивает Десальво.

— Боюсь, что нет.

Анна, скорее всего, не жаждет делиться своими секретами, что я могу только уважать, но она точно хочет довести дело до конца.

Судья принимает мой ответ.

— Миссис Фицджеральд, я так понимаю, что вы продолжаете сами представлять в суде свои интересы?

— Да, Ваша честь, — отвечает она.

— Хорошо. — Десальво смотрит на нас обоих. — Это суд по семейным делам, адвокаты. В семейном суде, и особенно во время слушаний, подобных этому, я обычно не придерживаюсь строго правил дачи показаний, так как не хочу превращать разбор дела в прения. Я способен отличить приемлемые доводы от неприемлемых, и если будет сказано нечто действительно требующее возражений, последние будут приняты во внимание, но я предпочел бы, чтобы слушания были проведены быстро, пусть даже не по всей форме. — Он смотрит на меня в упор. — Я хочу, чтобы все прошло как можно более безболезненно для тех, кто вовлечен в процесс.

Мы перемещаемся в зал суда. По размеру он меньше того, где разбираются уголовные дела, но все равно выглядит устрашающе. По пути я заворачиваю в холл при входе, чтобы забрать Анну. Когда мы переступаем порог, она замирает, глядя на отделанные деревянными панелями стены, ряды стульев, внушительных размеров судейское кресло и место для свидетелей за барьером.

— Кэмпбелл, — шепчет она, — мне ведь не придется стоять там и говорить, да?

На самом деле судья, скорее всего, захочет услышать ее показания. Даже если Джулия выступит в поддержку ходатайства, даже если Брайан займет сторону Анны, судья Десальво наверняка пожелает вызвать ее, чтобы узнать позицию самой истицы. Но если я скажу ей это сейчас, она разволнуется, а в таком состоянии приступать к слушаниям не годится.

Я вспоминаю наш разговор в машине, когда Анна назвала меня лжецом. Есть две причины не говорить правду: первая, потому что ложью вы можете добиться желаемого; вторая, потому что ложью вы можете уберечь кого-то от беды. Имея в виду обе, даю Анне ответ:

— Ну, я в этом сомневаюсь.