Девочки-юннатки радовались тому, что ее отсадили, больше всех. Они бы закормили ее сладостями, если бы утки их ели, и возились бы с нею, как со щенком, если бы им позволили. Окруженная заботой и получающая теперь, как больная, двойную порцию, Серая Шейка начала стремительно набирать в весе и росте. Она росла как на дрожжах, и через месяц ее было не узнать. По клетке важно, словно чопорная светская дама, бродила толстая огромная утка, по сравнению с которой даже селезень уже не казался таким мощным, как прежде. Ростом она вымахала с крупного гуся. А ведь ей не было еще и года!

Одно было плохо — ее лапы не желали заживать. То ли заметила я ее хворь слишком поздно, то ли молодой организм не справился с холодами, но перепонки не спешили расправляться, хотя мы натирали их жиром. Более того, через пару дней они начали темнеть и наконец вовсе почернели. А затем случилось страшное: пальцы начали отваливаться. Сначала на одной лапе, потом на другой.

Они отпадали разом — все три, вместе с перепонкой. Но, как ни странно, для Серой Шейки такая инвалидность вовсе не была ударом. Животные ведь не понимают, что с ними случается. Уточка разве что стала менее подвижной и предпочитала сидеть или лежать в опилках. Впрочем, она и раньше не отличалась живостью темперамента. А усидчивость даже хороша для утки — как же иначе ей насиживать яйца? Поэтому, убедившись, что на поведении и аппетите Серой Шейки неприятности не сказались, мы даже в душе благословили ее увечье и увидели в нем перст судьбы.

Серая Шейка прожила в живом уголке больше месяца, и мы решили, что ее пора возвращать обратно, благо к середине декабря морозы уже спали.

Но прежде чем вводить ее в общество, которое она давно покинула, селезня и Нюту следовало подготовить к этому. У птиц память удивительно коротка. Они давно забыли недавнюю соседку и воспримут ее как наглого нарушителя спокойствия. Поэтому мы сперва оборудовали для ее временного жилья пустую кроличью клетку — пусть немного поживет у них на глазах. И они привыкнут, и Серая Шейка еще немного сил поднакопит. Когда ее внесли в крольчатник и стали устраивать, выяснилось, что за месяц она успела в росте и весе почти догнать селезня и явно обогнать Нюту.

Сама уточка не возражала против переселения, но селезень буквально остолбенел, когда увидел ее. Для него Серая Шейка и правда была чужаком, ни с того ни с сего заявившимся на его территорию.

Он не стал тратить времени на демонстрацию своих сил и статей, а просто, разбежавшись, подпрыгнул и, вцепившись лапами в решетку, повис на ней, отчаянно плеща крыльями. Казалось, дай ему точку опоры — и он начнет в ярости трясти решетку. Бедная Серая Шейка забилась в дальний угол и готова была вжаться в стену. А селезень рассвирепел так, что юннаты из старшей группы, ставшие невольными свидетелями этой сцены, уже приготовились отпускать не совсем целомудренные шуточки — мол, завидел такую красавицу и совсем голову от любви потерял. Да пустите вы его к ней! Нечего мучить птицу!