Костик вынул Серую Шейку из сумки: на свет божий выглянула маленькая серо-бурая уточка, совсем утенок, с еще не до конца развившимися крыльями. В отличие от большинства мускусных уток, она была не черная с сизым отливом, а буровато-серая, на спине же — вообще чисто коричневая. Видимо, ей было от силы полтора-два месяца, потому что окраска ее не имела отличий, а это является у уток признаком того, что они еще маленькие.

— Вот, — объяснил Костик так спокойно, словно мы обо всем договорились заранее. — У бабушки взял.

— А она позволила? — При всех его талантах у Костика были весьма странные понятия о том, какие поступки не следует совершать.

— Конечно. Я сказал, что это для станции… Да она еще птенец — они вылупились поздно, и бабушка сама собиралась от них избавиться.

Как избавляются от лишней домашней птицы, всем известно — на откорм и в суп. Видимо, родственники Серой Шейки уже успели это узнать.

Так у нас появилась еще одна уточка. Серой Шейкой ее назвали дети за внешний вид, какой-то слишком скромный, и за тихий, даже застенчивый нрав. В отличие от Нюты, которая снова ожила, едва попав в птичью компанию, она, наоборот, старалась держаться в тени. Селезень наконец-то получил возможность кого-то задирать, кроме многострадального петуха. Тому доставалось немилосердно — в первый же день ему начисто выдрали хвост и с тех пор трепали регулярно. Если сначала он еще пробовал кукарекать, то на исходе второй недели начисто забыл об этой своей обязанности. Было ясно, что, пока селезень здесь командует, наши попытки завести кур снова обречены на провал.

Серая Шейка сразу оказалась в положении Золушки. Ради нее было сделано исключение даже для петуха, которого селезень неожиданно начал допускать к кормушке наравне с Нютой. Теперь они ели втроем, а несчастная Серая Шейка скромно дожидалась в сторонке и подходила к зерновой мешанке, только когда могла убедиться, что остальные наелись.

Сердобольные девочки-юннатки не могли спокойно смотреть на это безобразие, которое я, наверное, нарочно, чтобы заставить страдать бедную уточку, окрестила «борьбой за существование». Конечно, я переживала за Серую Шейку, тем более что надеялась весной дождаться от нее утят, но что прикажете делать, если в стае уже сложился так называемый «порядок клевания», когда каждая птица четко знает, что она может, а что нет. Такая строгая иерархия встречается во всех животных коллективах, просто не везде она так заметна.

Девочки решили сами бороться с законами природы и начали подкармливать Серую Шейку, таская из дома белый хлеб. Размачивая его и мешая с тертым яблоком, они отдельно, гоняя прочих уток, кормили свою бурую любимицу, желая ей скорее вырасти. Я не сомневалась, что рано или поздно бурая утка займет свое место в стае, когда ей придет пора выводить своих утят. Ведь известно, что стоит в подобной стае самке заиметь выводок, как она автоматически выдвигается на передний план. Материнство у животных почитается, в то время как остающаяся бездетной самка в конце концов скатывается на низшую ступень иерархии. И дело здесь не столько в эмоциях, которые люди склонны приписывать животным: просто самка с детенышем более привлекательна, поскольку способна дать потомство.