Противиться в создавшихся условиях образованию единой Румынии значило подрывать под корень слабое еще древо новой балканской политики России. Орлов, в общей форме, высказался в пользу унии. В плане тактическом его положение облегчалось тем, что в решениях конгресса термин уния не фигурировал, в них говорилось о выработке государственного статуса княжеств, для чего предполагалось созвать в Яссах и Бухаресте чрезвычайные собрания (диваны ad hoc) с представительством в них всех слоев населения, включая крестьян[581]. Глава МИД Франции А. Валевский заговорил о необходимости считаться с пожеланиями населения. Горчаков назвал подобный подход соломоновым решением: следует поддержать то, за что выскажутся сами румыны. Никакого вмешательства в их дела, навязывания им чужой воли, никакой отсебятины – так впредь должна поступать Россия, ориентироваться и опираться следует на подтвержденные конгрессом автономные права Молдавии и Валахии. В инструкции возвращенному в Константинополь посланнику А. П. Бутеневу говорилось: «Россия не говорит ни да, ни нет объединению», у нее нет предвзятых мнений», «она придерживается духа и буквы» договора, нужды населения подлежат изучению[582]. Министр слегка лукавил: из донесений консулов с мест он знал о настроениях жителей и сознавал, что консультироваться с ними – значит предопределять решение в пользу унии Молдавии и Валахии.

Глава VIII Россия: курс на освобождение балканских народов. Высокая Порта у разбитого корыта европеизации

Глава VIII

Россия: курс на освобождение балканских народов. Высокая Порта у разбитого корыта европеизации

15 (27) апреля 1856 года Александр II подписал рескрипт о назначении на пост министра иностранных дел князя Александра Михайловича Горчакова, минуя часто встречавшийся испытательный срок в должности управляющего ведомством; произошла не смена руководства, а смена вех в политике. Именно Горчаков разработал и проводил новый курс в политике, а император его одобрял (формула «Быть по сему» на полях депеш, введенная Екатериной II). Позже случались отступления, компромиссы, сделки. Но в трудную «послекрымскую» эпоху, в условиях угрожавшей стране международной изоляции, постулаты новой внешнеполитической концепции вырабатывались без оглядки на то, что кто-то отшатнется, а другой обидится, и так все «союзники» николаевских времен разбежались. Был произведен суровый, нелицеприятный, без всяких попыток смягчить ситуацию анализ: «Великобритания в Черном море и на Балтийском, у берегов Каспия и Тихого океана – повсюду является непримиримым противником наших интересов и всюду самым агрессивным образом проявляет свою враждебность». Вена столько навредила и напакостила во время войны, что габсбургская дипломатия воспринималась как некое исчадие ада. Ее мечта – стать российской наследницей в Юго-Восточной Европе, утвердиться в Молдавии и Валахии и установить контроль над судоходством по Дунаю[583]. Рассорившись с Россией, находясь в натянутых отношениях с Францией, соперничая с Пруссией по германским делам, Австрия бросилась в британские объятия и «смиренно воспринимает высокомерный патронаж Лондона». Появилась формула «сателлит» для характеристики ее позиции в тандеме с владычицей морей. «Полное уничтожение плодов вековой нашей деятельности» на Востоке, абсолютное порабощение христиан и увековечение угнетательского режима при преобладании Австрии и Англии являются их целью»[584].